говорит:
– А мне отец говорил, будто в Якутск пришел варнак Федька Король.
Фаберовский слышал от старых политических несколько страшных историй о Федьке Короле, который среди прочих уголовных был настоящим «иваном», вором в законе, и слыл по всей округе за свой скандальный норов «айданщиком». – Незачем Федьку страшиться, – сказал Фаберовский, спуская ноги с полатей на пол. – Собраться всем вместе да и попортки ему отбить. А теперь, детки, валите отсюда, пану Артемию спать пора. Ему вставать завтра рано.
– До повидания, – закивали на прощание дети, надевая малахаи и закутываясь в платки.
Назавтра Артемий Иванович и Фаберовский явились к избе полицейского управления самыми первыми. Здешние политические имели дурную привычку собираться толпами и таким образом ходить в присутственные места за разрешением на выезд в город застрявшего в улусе приятеля или за процензурированными исправником письмами из России. Так что если не успеть перед ними, можно было потерять много времени. В избе полицейского управления был скобленый пол, заплеванный скорлупой кедровых орехов, которые здесь лузгали как семечки. Пахло сургучом и клопами. Войдя в камору начальника, Артемий Иванович долго и истово крестился на икону в углу, а завершив церемониал, скептически осмотрел портрет царя, явно кустарной работы, который полицмейстер заказал у одного политического, чтобы портрет казенного производства можно было унести себе домой.
– Заказывают кому ни попадя, – пробурчал он себе под нос.
Полковник Сукачев усадил их на лавку и дал посмотреть предписание, прибывшее с последней почтой из Иркутска. В нем от имени генерал-губернатора Восточной Сибири предписывалось губернатору Якутской области Скрипицыну и якутскому полицмейстеру полковнику Сукачеву отправить в недельный срок лошадьми в сопровождении казака административно-ссыльных Степана Фаберовского и Артемия Владимирова в распоряжение начальника Иркутского жандармского губернского управления полковника фон Плато.
– А за какой надобностью? – спросил Артемий Иванович. – Я вам тут не плоты сплавляю и не кайлом в шахте помахиваю: у меня серьезная педагогическая должность.
– На вашем месте, господин Владимиров, я бы не стал упрямиться, – заметил Сукачев. – Вас отправляют в Иркутск, а не в какой-нибудь дальний улус. Так что закупайте продукты и готовьтесь в дорогу. Через три дня мы будем отправлять обратно почту, с ней и поедете.
Удивленные и ничего не понимающие, Артемий Иванович и Фаберовский вышли на улицу. Сосланные в Якутск безо всякого суда, они не чаяли столь быстрого изменения в судьбе. Со временем, по прибытии в Якутск, боль отчаяния поутихла, жизнь устоялась и иногда казалась не столь уж плохой. И вот вновь в ее размеренный ритм вторгались непонятные и потому пугающие перемены. Зайдя домой за деньгами, они отправились в расположенный на самой набережной городской базар, чтобы прицениться и прикинуть, сколько же провизии
