и с каждым шагом лес ему казался всё подозрительней и подозрительней. То тут, то там слышались какие-то странные звериные рыки и ворчание.
Ещё в детстве Кеша от более взрослых муравьём слышал, что в лесу водиться множество всякого зверья. И он порой даже встречал кое-кого из этого зверья. Правда ему всё больше попадались разные зайчики, белочки, бурундуки, и прочая звериная мелюзга. Но вот так, чтобы крупного зверя встретить, да ещё с таким громким рыком, который пронзал весь лес насквозь, такого никогда не бывало. А потому Кеша, услышав этот громкий рык и урчание, немного испугался, сбавил ход, и пошёл уже более осторожно, постоянно принюхиваясь, прислушиваясь и внимательно приглядываясь. Одним словом, повёл себя, как настоящий муравей разведчик, а они ох какой осторожный народ.
– Ну, кто же это может быть,… старики говорили, что так урчит лось, объедая осину,… но ведь тут нет осины, да и вообще нет никаких лиственных деревьев. А ещё говорили, мол, так делает медведь, наедаясь впрок на всю зиму,… дескать, он торопиться запастись жирком и своим рыком предупреждает всех, чтоб к нему не подходили и не мешали,… да уж опасный зверь. Так что если это он, то мне его лучше обойти стороной… – пробурчал себе под нос Кеша и тут же поменял направление, повернул чуть правее.
Но зря он это сделал, ведь любой звук в лесу, отражаясь от стволов деревьев, распространяется неравномерно, а оттого искажает общую картину звучания и, разумеется, сбивает с толку. Иной раз думаешь, кричат оттуда, ан нет, звук идёт совсем с другой стороны. Вот так и Кеша, неверно угадал направление рычанья и прямой дорожкой вышел как раз на ту поляну, где в это время медведь недовольно рыча, чесался спиной о сосну. Впрочем, тут дело даже не в чесании, чесался-то он не очень усердно, так лишь слегка почёсывался.
Однако ему и этого хватило, чтоб влезть шерстью в выступившую на стволе смолу, которую он по своей рассеянности просто не заметил. Притом медведь каким-то немыслимым образом умудрился ещё и приклеится спиной к сосне. И теперь старался вырваться из плена. Правда у него это плохо получалось, отчего он собственно недовольно и рычал. Дёрнется раз, дёрнется два, а оторваться не может. И главное, у него нет возможности посмотреть, кто или что там его держит, да ещё и при каждом его рывке так больно тянет за шерсть.
А там оказывается всё элементарно и закономерно, смола смешалась с его шерстью и образовала липкий колтун. Эдакий сгусток сбившихся в кучу волос, который в свою очередь зацепился за небольшую расщелину в стволе. Вошёл в неё как пуговка в петельку, и выходить не желает. А медведь бедняга дергает, и никак вырвать его оттуда не может, крепко засел. Только он дёрнется, а колтун за шкуру его тянет, отсюда и боль невыносимая. Ну, кто хоть раз пробовал рано утром расчесать у себя на голове клок свалявшихся волос, тот поймёт мишку.
Вот он и сердиться, рычит, бурчит, вырваться норовит. Стоит он спиной к сосне и кричит вперёд, а звук от сосен отражается и летит в противоположную от него сторону. Потому-то и, кажется,
