очень острое и помахать железякой, вопя во всё горло «За Веру, Царя и Отечество! Вперед, на Берлин!». Впрочем, в сём порыве я был абсолютно не одинок, все дамы насквозь пропитали слезами восторга свои кружевные платочки, а мужчины, независимо от возраста, комплекции и состояния здоровья выпятили грудь колесом и сжали кулачки, кулаки и кулачищи, чтобы тут же идти воевать супостата за только что названные идеалы.
Потом, после концерта, наступила очередь самого Шаляпина побывать в нашей шкуре. В моё отсутствие дамы уже исполнили для него всё, предназначенное для женских голосов, теперь наступила моя очередь.
«Плесните колдовства…», «Я уеду, уеду, уеду…», «Любовь и разлука» Малинина произвели очень сильное впечатление, а когда мы с Дашей исполнили дуэт графа Резанова и Кончиты Аргуэльо, Фёдор Иванович пристал с очень настойчивыми расспросами о происхождении шедевров, и по его глазам я понял, что никакая спецподготовка и рукопашный бой сейчас не помогут. Пришлось, скромно потупясь, внаглую наврать знаменитости, что после контузии мне по ночам иногда снятся очень яркие сны, сопровождаемые такими вот песнями. И что я, как автор, не имею ничего против, а наоборот, буду очень польщён и безмерно счастлив, если сам великий Шаляпин включит их в свой репертуар. А о доходах с концертов (бесплатно же только птички поют!) его агенты всегда могут договориться с павловскими адвокатами, любезно согласившимися оказать мне небольшую услугу. Причем с очень прозрачным намёком я тут же пылко заявил, что свои дивиденды буду перечислять в недавно созданный великим князем Михаилом Фонд помощи семьям фронтовиков, к чему Фёдор Иванович отнесся скептически, не зная, правда, о том, что эта благотворительная организация будет под колпаком и тотальным контролем Отдельного корпуса. В конце беседы пришлось, правда, добавить певцу в его бочку мёда небольшую ложку дегтя, поставив условие, что все договоренности будут иметь силу, только если маэстро примет личное участие в концертах для фронтовиков, для чего уже подобраны песни из «приснившихся», и я обязательно покажу их уважаемому Федору Ивановичу.
Назавтра Шаляпин, ожидавший услышать, наверное, что-то в стиле «Соловей, соловей, пташечка» и «Взвейтесь, соколы, орлами», снова хлебнул «арт-шоковой терапии» полной ложкой, прослушав казачьи песни Розенбаума, «Коня» и еще несколько шедевров «Любэ». Ну, и, естественно, скребущие душу песни Великой Отечественной – «Землянку», «Тальяночку», «Тёмную ночь», «Синий платочек».
Посидев от услышанного полминуты в молчании, Федор Иванович от ступора перешел к активным действиям и, грохнув кулаком по столу, согласился на всё, более того, попросил разрешения привлечь к этому делу «друга Лёньку», которым оказался служащий в данный момент прапорщиком Леонид Собинов…
Гудок паровоза и лязг вагонных буферов вырывают меня из приятных воспоминаний и возвращают к действительности. Поезд замедляет ход, несколькими тусклыми огоньками в ночной темноте
