не могла тут вся эта понасозданная хрень давным-давно не сдохнуть! Или попросту – не испариться, если это были яды! За восемьдесят-то лет!..
Збигнев отвечать не торопился. Вместо этого, отдуваясь, некоторое время делал вид, что старательно закрепляет на тренажёре для пресса дополнительный блин. Тон его, когда всё же ответил, оптимизмом не лучился:
– Хрень запросто могла не сдохнуть. Может, конечно, я не Йошидо, но кое-что в биологии понимаю. Есть такие организмы – ну, микроорганизмы! – которые и в виде спор, и в виде цист, да и в нормальном состоянии могут запросто жить, что в жерлах подводных вулканов, при температуре плюс четыреста, что в космическом вакууме, при минус двухста: в далёком двадцать первом веке такие сверхустойчивые штаммы впервые обнаружили на наружной поверхности какой-то там орбитальной космической станции. И они там вполне себе процветали. Так что в этом пункте я с капитаном согласен. Поскольку при нормальной-то, комнатной, температуре выжить всему этому дерьму – как два пальца обо…ать!.. Что же до ядов…
Они, конечно, могли и испариться, и разложиться…
Что не гарантирует поступления их новой порции из какой-нибудь хитрой автоматической ловушки, когда какой-нибудь идиот спустится и попробует пошарить по опустевшим улицам! Система «мёртвая рука»!
Так что нефига нам туда, вниз, соваться, пока точно не будем знать, что там произошло. Или у тебя просто руки чешутся подержаться за штурвал посадочного модуля? – Честны наконец посмотрел в глаза Джерома. Убеждённость в своих словах там определённо имелась. Джером, дёрнув щекой, буркнул:
– Да, я про такое дело тоже слышал. Ну, минимум-то знаний по биологии… И тактике партизанской войны, и систем адекватного ответа на нападение, впихивают и в нас, вояк. Но ты не останавливайся – я же вижу, что ты не закончил мысль.
– Верно. Не закончил. Вот что значит жить тесной замкнутой кучкой целых восемнадцать лет. – Збигнев невольно усмехнулся, пожав плечами, – Я хотел сказать и вот ещё что. Неприятное и фатальное.
Как мне лично представляется, самое страшное – так это то, что прервётся на нас… Ну, и тех бедолагах, что прилетят сюда через десять, пятнадцать, сорок два, и сколько там им ещё положено, лет, Род Людской. Если только не найдём каких выживших из наших где-то тут, в космосе… Ну, или не обнаружим какой спутник… Или корабль – с Хранилищем зародышей людей. Здесь же. В космосе.
Потому что нет и у нас, и у тех, кто вернётся позже нас, никаких средств… да и просто – знаний, чтоб побороть ту наверняка специфическую и крайне стойкую мерзость, что понавыдумывали тут проклятые яйцеголовые в белых халатах!
– То есть, ты считаешь…
– Я абсолютно уверен. Что заказан нам путь домой. Навсегда.
И всё, что нам остаётся – это или заселить снова Станцию на Луне, перевезя туда наши запасы кислорода и всего прочего… И оборудовав там теплицы с баками хлореллы.
Ну, или просто жить (А, вернее – доживать!) здесь, на «Пронзающем
