style="font-size:15px;"> – Ну, Никита… – снова ахнул князь. – Совсем немец, ага… Ну, да пошли уж – государь видеть желает!
Государь остановился в специально выстроенной к его приезду избе, точнее говоря – хоромах, с высоким резным крыльцом и крытой галереей. В окна горницы были вставлено стекло, стол – накрыт суконной скатертью, на полу набросаны высохшие полевые цветы да пряные травы – так было тогда принято во всех домах, не исключая и царского.
Явившимся на аудиенцию еще пришлось подождать в людской, в толпе самого разного люда: какие-то важные бояре, деловитые дьяки, рынды… Из знакомых разве что рейтарский полковник. Впрочем, Потемкина многие знали, кланялись.
Наконец царский рында распахнул дверь:
– Князя-воеводу Петра Ивановича государь требует!
– Ну, я пошел, – сняв шапку, поспешно перекрестился князь. – А ты, Никита, жди. Уж позовет государь, да. Ну, а не позовет – знать, такое твое дело.
Мягко захлопнулась дверь. Застыли с бердышами рынды – здоровущие, румяные, с непроницаемыми лицами срамных греческих статуй. Статуи и есть! Вон стоят – не пошевелятся.
Снова отворилась дверь…
– Никита Петров сын Бутурлин…
Сотник поспешно снял шляпу… сердце екнуло – его! Сам государь видеть желает! Чтой-то выйдет со встречи той? Ну, что зря гадать? С богом!
Вдохнув, словно перед прыжком в холодную озерную воду, Никита переступил через порог и, отвесив поясной поклон, поднял голову… столкнувшись взглядом с тем самым парнягой, коему еще поутру помог выбраться из болотины! Ну, да – он и есть. Лицо круглое, румяное, рыжеватая борода, пронзительный взгляд голубых глаз… Неужто этот парняга и есть государь? Алексей Михайлович!
– Ох ты ж, господи! Кого я вижу! – парняга… да какой там парняга – царь! – тоже узнал Никиту. Улыбнулся покровительственно: – Ну, входи, спаситель, входи. А мы тут с князюшкой как раз про тебя решаем…
Решилось! Как и ожидали Бутурлин с воеводой Потемкиным, Никита Петрович царской волею направлялся в Ригу, вражеский, принадлежащий шведской короне, город. Задание было такое же, как когда-то в Ниене: ехать как можно быстрее и тайно, вызнать все, что можно, об укреплениях, о войске, о запасах и, как царское войско подойдет к городу, выбраться за стены да обо всем доложить. Ну, а пока не подошло войско, поелику возможно – докладывать через купцов, шифрованными посланиями на имя ближнего царского человека Афанасия Ордина-Нащокина, который как раз сейчас в царской свите присутствовал и свое наставление дал.
Афанасий Лаврентьевич Никите пришелся по душе. В скромном кафтане, с редковатой бородкой, Ордин-Нащокин, как и Никита Петрович, был выходцем из небогатого помещичьего рода, лишь умом своим добился – и добивался! – значительных чиновных высот. Государь давно уже поручал ему самые важные дела, карьера Афанасия Лаврентьевича началась еще в тысяча шестьсот сорок втором году от Рождества Христова, участием в установлении новой русско-шведской границы уже после Столбовского
