тело – брошенное, бесчувственное, полуголое. Срочно вызвали полицейских, подняли с постели одного из деканов Стэнфорда в надежде, что он сможет опознать меня, опросили возможных свидетелей – никто не знал, кто я такая, откуда взялась и чем занималась.
Вот что осталось в памяти. В субботу, семнадцатого января 2015 года, я находилась у себя дома в Пало-Альто. Моя младшая сестра Тиффани, студентка третьего курса Калифорнийского политехнического университета, проехала три часа по побережью, чтобы провести выходные со мной. Обычно она оставалась у себя с друзьями, но иногда выбиралась в наш родительский дом. В тот день после обеда мы заехали за ее подругой Джулией, студенткой Стэнфорда, и вместе отправились в заповедник «Арастрадеро» посмотреть, как солнце разольет свой желток по холмам. Когда начало смеркаться, мы решили остановиться и зайти в мексиканскую закусочную. Там у нас зашел горячий спор: сначала мы выясняли, где спят голуби; потом – кого больше, людей, складывающих туалетную бумагу квадратиком (вроде меня), или тех, кто просто ее комкает (вроде Тиффани). Еще сестра и Джулия обсуждали вечеринку, устраиваемую братством «Каппа Альфа» на территории кампуса Стэнфорда, – они обе собирались на нее пойти. Я в это время сосредоточенно наливала зеленую сальсу[4] в крошечный пластиковый стаканчик и поэтому не очень вслушивалась в их разговор.
В тот вечер позже отец приготовил брокколи с киноа. Услышав его «цвиной», мы не удержались от смеха: «Цви-Ной строит цви-ковчег. Пап, ты что, не знаешь, как это называется?» Чтобы не мыть посуду, разложили еду на одноразовые тарелки. Еще две подруги Тиффани, Коллин и Трея, принесли бутылку шампанского. Втроем они планировали встретиться с Джулией уже в Стэнфорде. Уговаривали и меня:
– Ты должна пойти с нами.
– Серьезно? Думаете, со мной будет весело? – ответила я. – Ведь я там окажусь самой старой.
Тем не менее я, напевая, приняла душ; потом, перерыв в поисках трусиков кучу свернутых в комочки носков, отыскала в самом углу ящика застиранный треугольничек ткани в горошек; натянула обтягивающее темно-серое платье; выбрала тяжелое серебряное колье с маленькими красными камнями; надела пшеничного цвета вязаный жакет с большими коричневыми пуговицами и уселась на наш бурый ковер, чтобы зашнуровать грубые армейские башмаки кофейного цвета. Все еще влажные волосы были собраны в пучок.
У нас на кухне обои в сине-желтую полоску; вдоль стен тянутся деревянные шкафы; стоят старые часы. На дверном косяке видны отметки нашего с сестрой роста, которые делались много лет; кое-где нарисована маленькая туфелька – это означает, что рост измеряли в обуви. Как мы ни искали, в шкафах, кроме виски, не нашли ничего, а в холодильнике для коктейля годилось разве что соевое молоко и сок лайма. Из рюмок нашлись лишь сувенирные, с надписями «Лас-Вегас» и «Мауи», мы с Тиффани в детстве собирали их во время семейных поездок и потом использовали как посуду для плюшевых зверушек. Я залпом, без всякого
