взгляда, погрузился в себя и продолжал говорить, обращаясь, прежде всего, к самому себе.
– Пожалуй, мне нужны другие ценности. Мне нужно сделать что-то значимое в этой жизни, пока еще не поздно.
Отец молча кивнул.
– Хорошо. Это твоя жизнь, поступай как знаешь. А с детьми я поговорю. – Похлопав сына по плечу, он направился к выходу из комнаты.
Спустя пятнадцать минут обед был скомканно закончен. Деду удалось вернуть старших внуков за стол. Они его уважали, боялись и безмерно любили. Мартин пытался поддерживать светскую беседу, острить и смеяться, но все его попытки разрядить грозовую атмосферу разбивались, как крошечные мотыльки о ветровое стекло прущей напролом машины. После ужина Тина, Хокан и Александр сдержанно пожелали отцу с Анной спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.
Отец хлопотал на кухне, загружая посудомоечную машину. Мартин вошел в тесное пространство, занося тяжелую супницу и блюдо с хлебом. Поставив их возле мойки, он сделал шаг назад, чтобы не мешать отцу загружать посудомоечную машину, и опрометчиво оперся рукой о старый стол. Чудом удержался на ногах – стол моментально покосился, красноречиво намекая на проблему с одной из четырех ножек. Мартин шагнул к окну и открыл нижнюю дверцу длинного пенала. Сорок лет отец хранил там различные инструменты. Ничего не изменилось – отвертка была на месте.
Он снял скатерть со стола, аккуратно ее сложил, уголок к уголку – отец не терпел беспорядка – и положил на подоконник. Осторожно, чтобы не задеть старика, перевернул стол – так и есть: два болта, поддерживающие шатающуюся ножку, грозили упасть на пол в любой момент.
– Эта Анна хорошая женщина, – неожиданно изрек отец. Он сложил всю посуду и теперь аккуратно вытирал резиновой тряпочкой оставшуюся на рабочей поверхности влагу. Мартин молча начал закручивать гайки. Надо было дать отцу выговориться. Он неспроста начал этот разговор.
– Я думаю, тебе действительно нужно остепениться, дружок. Будь ей хорошим мужем и примерным отцом для этой девочки. Хоть для кого-нибудь. – Отец осекся. Мартин, закрутив одну гайку, отложил в сторону отвертку, поднялся и подошел к отцу. Тот говорил, не замечая, что уже в сотый раз протирает и без того затертую почти до дыр поверхность. Мартин положил руку на морщинистую руку отца, останавливая его. И попытался поймать его взгляд.
– Ну хорошо, папа, а как быть с тем, что мама говорила про ровню? – усмехнулся он. – Вряд ли нас можно считать ровней. Или ты впервые в жизни готов признать, что родители не всегда правы?
– Почему же? – фыркнул отец. – Твоя мать действительно была права. Любить нужно ровню. – Отец наконец-то посмотрел сыну прямо в глаза. Синие материнские глаза. – Но ведь она говорила о любви, а я с тобой сейчас говорю о браке. Женись на Анне.
Мартин усмехнулся. Похлопав отца по плечу, он вернулся к столу, подобрал отвертку и начал закручивать второй шуруп. Отец был совершенно прав: любовь не имеет никакого
