его сомнительную сервировку придирчивым взглядом. – Вернись в постель, тебе нельзя вставать, – продолжила она в прежнем тоне, бросив нож на стол посреди комнаты.
– Где я? – отступив еще на два шага, спросил Курт, и хозяйка нахмурилась.
– В постель. До этого говорить с тобою не буду.
Не дожидаясь исполнения своего указания, она развернулась и вышла, прикрыв дверь за собою.
Помедлив, Курт возвратился к узкой кровати; в любом случае, эта во всех смыслах странная девчонка была права. Вертикальное положение вправду доставляло некоторое неудобство вроде головокружения и легкой тошноты, посему на подушку он откинулся с облегчением, продолжая озираться лежа. Нож она так и оставила лежать на столе, а значит, опасности в своем госте не видит или желает показать ему, что это так. Для человека с ведьмовскими забавами поведение довольно странное – не заметить выжженной на его плече Печати мог только слепой и безрукий; или она попросту надеется, что в благодарность за спасение инквизитор не станет особенно придираться?..
– Где я нахожусь? – повторил Курт, когда хозяйка вернулась, неся в руках внушительную миску, наполненную кроваво-розовыми кусками тушки какой-то живности. – И кто ты?
– Меня зовут Нессель, – отозвалась она и, склонившись к очагу, вывалила содержимое миски в котел. – Ты в моем доме.
– А где дом? Это какая-то деревня?
– До деревни часа четыре, если пешком. Это – лес. Охотничий дом. Как себя чувствуешь? Грудь еще болит?
– Нет, – ответил Курт, подбирая слова медленно и осмотрительно. – Благодаря тебе, верно?
– Тебе просто повезло; если бы я шла не той дорогой или шла чуть раньше или позже, ты бы умер. Твоему спутнику повезло меньше, – вздохнула Нессель, бросив горсть шишек под котел, и выпрямилась, глядя на своего пациента оценивающе. – Выглядишь и впрямь лучше, и жара, похоже, уже нет… Не подходи больше туда и ничего там не трогай. Все испортишь.
– Испорчу – что? – уточнил он осторожно.
– Себя, – огрызнулась Нессель; сняв с полки над очагом узкогорлый кувшин, отмерила в маленький стаканчик темно-бурую жидкость и, приблизившись, подала ему. – Пей.
Пей…
Вот он, тот голос, которым вещали его видения, голос, который прорывался сквозь беспамятство…
– Что это за дрянь? – усомнился Курт, не протянув руки́ навстречу, и девушка насупилась:
– Дрянь – это то, что ты выпил или съел, прежде чем оказаться полумертвым на этой дороге. А здесь – лекарство.
– Здесь жучки, – заметил он недовольно, и хозяйка покривилась:
– Это почки, идиот. Пей. Если ты снова вознамерился отбрыкиваться, мне опять придется применить силу.
«Да пей же, наконец, сволочь!» – припомнился ему отчаянный возглас одного из являвшихся ему призраков; похоже, спасительница и впрямь с ним намучилась…
– Дрянь, –
