мягко повторила свое приглашение Евгения. – Целую тебя, моя дорогая…
Глава 4
Саратов, июль 2005 г.
Спустя неделю она уже стояла у саратовского аэровокзала и растерянно разглядывала подернутую сиреневой дымкой панораму города – аэропорт располагался на горе… Пассажиры, летевшие вместе с ней на самолете, все, как один, покидали аэропорт на своих, поджидавших их на стоянке машинах, Алле же пришлось останавливать попутку, чтобы доехать до центра города. Она уже сто раз пожалела, что не попросила свою тетку встретить ее. По телефону они договорились, где Евгения оставит ключи от своей квартиры – это был тайник, старый коричневый башмак, стоявший на обувной полке в общем коридоре, дверь в который не запиралась.
– Угол Радищева и Мичурина, – сказала она водителю, бросая легкий чемодан и дорожную сумку на заднее сиденье. – У вас здесь что, дождь был?
О том, что ее подруги Ирина и Ольга погибли три года тому назад и что она, разнеженная браком, не посчитала нужным помочь им, Алла думала постоянно. И не то чтобы ее мучили угрызения совести, нет, это было совершенно другое чувство. И чувство это было почему-то сродни обыкновенному любопытству. Так получалось, что все самое важное в своей жизни она воспринимала с опозданием. Взять хотя бы смерть Натана или свой роман с администратором Али, от которого она начала приходить в себя только в Москве, когда вошла в свою квартиру и Зоя, с нетерпением поджидавшая ее, бросилась ей на грудь…
Вот так и теперь. Погибли ее подружки, а она, вместо того чтобы горевать, чувствовать себя предательницей, пыталась понять, как же так могло случиться, что они разбились на машине приблизительно в то же время, в 2002 году, в июле, когда она получила письмо от Ольги. Что это, совпадение? Или же это был не несчастный случай и их смерть как-то связана с той проблемой, о которой упоминала в своем письме Ольга?
Ответ на этот вопрос она могла получить лишь в Саратове. И хотя девчонки не так уж долго были ей подругами, общалась она с ними с 1998-го по 2000 год, то есть не больше двух лет, все равно ей хотелось хотя бы сейчас, после их смерти, принять в них участие и понять, виновата ли она, Алла Дворкина, в том, что с ними случилось, – ведь она и пальцем не пошевелила, чтобы помочь им… Так она и расскажет Жене. Но на самом деле она приехала сюда не за этим – ей надо было вынырнуть из собственного кошмара, отвлечься, притронуться к чужой беде, ощутить горьковатый привкус чужой трагедии, чтобы ее собственная боль немного отпустила ее. Она понимала, что ею движет весьма эгоистическое чувство, но ничего не могла с собой поделать. К тому же она очень надеялась, что рядом с Женей она скорее придет в себя и поймет, как ей жить дальше. Женя. Она соскучилась по своей тетке и в машине вдруг испытала приятное чувство приближающейся встречи.
Жени дома не было. Зато ключ оказался в условленном месте. Он был выужен из пыльных пухлых недр старого башмака и вставлен в замочную скважину двери, за которой, Алла очень на это надеялась, для нее начнется новая жизнь.
В квартире было очень тихо, пахло испеченным недавно пирогом с яблоками,
