на меня с хитроватым прищуром.
– Не то чтобы парень… – мямлю я в ответ. – Нет, он, конечно, парень, но не в том смысле, что это мой парень. В смысле, не в том смысле, который ты подразумеваешь. Я просто имела в виду, что не девчонка. Парень, конечно… В смысле, мужского пола… Но не мой парень… И даже не друг… Просто приятель по переписке.
Выплюнув комок невнятных объяснений, я невольно улыбаюсь тому сумбуру, который у меня получился. Ташка мгновенно заливается веселым смехом. И я начинаю хохотать вместе с ней. На душе вдруг становится легко. Словно все мои обиды съехали по скату крыши огромным пластом слежавшегося весеннего снега, перевалили за ограждение и тяжело плюхнулись на землю, рассыпавшись от удара на мелкие кусочки и снежную пыль.
– Виртуальный роман? – оживляется Ташка.
– Какой роман!? Я же говорю, что не в том смысле. Просто иногда переписываемся.
– Общие интересы? Родство душ? Обсуждение любимых книг и фильмов? – скороговоркой сыплет дотошная подруга.
– Вопросы жизни и смерти! – уточняю я и сама удивляюсь той легкости, с которой произношу эти слова, так долго от всех оберегаемые.
– Серьезные вопросы! – Ташка продолжает привычно улыбаться.
И тут приходит новое сообщение:
«Я думал, ты крутая! Ошибся. Обычная трусливая девчонка!»
Это он сейчас пытается взять меня «на слабо»? Мне вдруг становится смешно. Не будь рядом Ташки, я, возможно, и попыталась бы в ту же минуту броситься к краю крыши и доказать, что я смелая и решительная. Но рядом с ней все иначе. Что-то внутри меня уже щелкнуло, переключилось, настроилось на другую волну. На волну Ташкиного позитива. Я молча открываю всю сегодняшнюю переписку с Тодом и протягиваю подруге телефон. Вскоре она поднимает на меня глаза, два черных пылающих уголька на побледневшем лице.
– Ты… хотела? …Это? …Сегодня?
Я молча киваю.
– Дурында! Какая же ты дурында!
Ташка, по-прежнему держа мой телефон, свободной рукой обнимает меня, я опускаю голову ей на плечо и тихо всхлипываю. Но тут же вскакиваю, распрямляю спину. Нет, я вовсе не рева какая-то! И жалеть меня не надо!
– Тебе настолько плохо? – тихим голосом говорит подруга, тоже поднимаясь на ноги. – Горько? Одиноко?
Я опять киваю.
– Но почему ты не позвонила мне? Почему не приехала? Нельзя ведь до такой степени поддаваться унынию и ничего не делать, чтобы спастись от него!
И тут меня прорвало! Все мои беды и обиды разом выплеснулись наружу. Как только Ташку не смыло с крыши этим клокочущим потоком моего горя? Я рассказывала о маме и отчиме, о папе и его новой семье, о новых учителях и о своих мерзких одноклассниках, не прекращающих троллить меня. Все, что так долго не давало покоя, мешало жить, давило и угнетало, теперь, нервно пульсируя, стремительно выплескивалось наружу. А когда этот словесный поток иссяк, я без сил плюхнулась на прежнее
