передал ему девчонок. Сам он в прыжке схватился за край крыши, подтянулся и одним движением оказался наверху. И только тогда позволил себе выдохнуть и оглядеться. Перед взглядом предстала стена дома и слагающие её брёвна, по которым предстояло карабкаться вверх. Сквозь его зубы вырвался невольный стон.
Весь остальной путь превратился для их маленькой группы в череду прыжков, коротких перебежек и переползаний по всевозможным стенам зданий. Вик мысленно ругался, ему приходилось проделывать каждый участок пути по несколько раз: закинуть или столкнуть Кима, передать ему Лирту, вернуться за девчонками, а после короткой перебежки повторить это снова. Постепенно он начал чувствовал, как накатывается усталость и совершенно неожиданно напоминает о себе голод – он ничего не ел со вчерашнего дня. Перед взглядом временами плясали размытые тени, иногда он начинал пошатываться и почти валился с ног, но со злостью заставлял своё тело двигаться дальше – через тяжесть в мышцах, через застилающий сознание туман, через настойчивый и слишком въедливый шёпот, не переставая звучавший в голове.
Это близко, рядом, за краем сознания, во тьме, которую может изведать лишь переступивший порог небытия…. Твой путь?
Вик ловил себя на мысли, что срывается в бездну, летит, расправляя за спиной неведомые крылья. Туда, где не нужно думать самому, не нужно переживать, а единственным действием остаётся подчинение. Подчинение кому? Этот вопрос отрезвлял, заставлял задуматься и вернуться в действительность. Не так….
Сумятица в голове почти сводила с ума, поэтому он сосредоточился на собственных движениях, на беге, на прыжках, на помощи людям. Он молчал, поэтому временами Ким начинал его тормошить, задавать вопросы. Вик видел тревогу, горящую в его взгляде, но ничего не мог с собой поделать. Разговаривать совершенно не хотелось, односложные ответы были ни в счёт.
Внизу на дороге, за заборами домов шагали нескончаемой толпой пошатывающиеся фигуры, большинство в лохмотьях одежды, сквозь которые проглядывала полу истлевшая кожа, а иногда и внутренние органы. Некоторые лишённые и этого – костяки, обтянутые иссохшимися останками плоти. Но были среди них и другие – те, чей жизненный путь окончился совсем недавно, те, кто не побывал в могилах, их просто некому было хоронить, да и незачем. Как только затухало биение сердца, они вставали на ноги и начинали свой иной путь.
Он знал, что испытывает страх, сердце замирало от ужаса каждый раз, когда взгляд ловил поворачивающиеся в их сторону уже не напоминающие человеческие лица. Каждый раз, когда ноги касались земли, чтобы в следующий момент бежать через двор к очередному дому. Но это чувство воспринималось очень отстранённо, он чувствовал и почти не замечал, что чувствует. Настоящий страх был другим, его причиной не являлось окружающая действительность, его причина поселилась в его собственном теле. Но даже это пока не мешало, не заставляло замирать на месте, не сковывало движений подчинённых
