замуж за дикаря, прости, Господи, обезьянку какую-то, свалила к нему в Тунис этот вонючий и в ус не дует.
Коля сжимает-разжимает кулак, поводит шеей. Вообще-то он актёр, тенор. Но иногда так хочется…
КОЛЯ
Не поминай.
ИРА
А?
КОЛЯ
Не поминай всуе. Не дёргай понапрасну.
ИРА
(фыркает)
Ой-ой-ой! Подумаешь…
Ира задёргивает шторы, идёт к дивану (и даже походка у неё истерическая), садится с размаху, разметав юбку. Портрет Коли в смокинге прямо над ней.
ИРА
Зато подстилок твоих там – не протолкнуться. Рыжую эту видела в прошлый раз. Сидит, кулачком щёчку подпёрла, пригорюнилась. Алёнушка, мать её.
Коля молчит, смотрит поверх головы Иры на свой портрет.
ИРА
Я ей по морде дала.
Коля переводит взгляд с портрета на Иру. Безразличная пауза.
КОЛЯ
Неправда.
ИРА
Правда.
КОЛЯ
Нет.
ИРА
А и хер с тобой. И с правдой твоей.
26. Гоголевский бульвар – лето – ночь
Глубокая летняя ночь. Пустынный Гоголевский бульвар. Ещё совсем темно, до рассвета далеко. Стих ветер. Стих город. Это такое время, когда даже столица почти безмолвна. Оля сидит на скамейке. Она как будто… была разбита вдребезги, но сейчас склеила себя обратно – в почти бесстрастную индифферентность. Почти.
Вдалеке появляется Коля. Идёт, пританцовывая, руки в карманы, мурлычет арию про разбитую любовь паяца (или песенку про Чунга-Чангу). Пинает камушек. Жилет расстёгнут, волосы взлохмачены. То появляется в свете очередного фонаря, то пропадает в темноте.
Дотанцевал до Ольги. Плюхнулся рядом. Ольга не реагирует, смотрит перед собой.
Помолчали.
ОЛЯ
Долго ещё.
КОЛЯ
Да. Пять часов тридцать семь минут.
Молчание.
ОЛЯ
С каждым годом как-то всё…
КОЛЯ
(кивает)
Да.
ОЛЯ
Неужели не замечают?
КОЛЯ
Они-то? Вряд ли. Вот ты разве замечала? Тогда?
Оля смотрит вверх, на деревья. Потом опять перед собой.
ОЛЯ
Нет. Наверное, не замечала. Как-то…
КОЛЯ
Как у всех.
ОЛЯ
Да.
КОЛЯ
Ну и сейчас у всех как у всех.
ОЛЯ
Да. Только с каждым годом всё…
Слегка ёжится – болезненно и с отвращением.
КОЛЯ
Это
