последовал укол в руку,… и я ушел в спасительное небытие.
Не знаю, сколько прошло времени.
Я стал приходить в себя от того, что стал задыхаться. Грудь пыталась работать, ребра пытались вдохнуть полной грудью, но ничего не получалось. – Сплошное бульканье рядом со мной. Уже неравномерное, «крупно капельное». Даже «крупнокалиберное». Кто же кому из нас мешал: аппарат мне или я аппарату? Вот ведь вредная железяка! Или кусок пластика с гофрированными трубками? Не знаю уж, и откуда взялись в памяти «гофрированные трубки». Мне никогда не было интересно по жизни, что там делается в операционной или реанимации. Ага, я в реанимации, наверно.
ОООооооооооооооо!… Из горла по ощущениям словно куст дерева выдернули вместе с развитой корневой системой! Сразу стало возможно дышать, хотя горло саднило нещадно. Интересно, а «почвы» вместе с «корневой системой» много удалилось? Значит, меня отключили от дыхательного аппарата. Но руки, все же, привязаны! Блин! Боятся, что я набью им морду за «куст»?
– Ну вот, теперь можешь дышать. Только не забывай это делать самостоятельно, а то опять подключу к аппарату, – сказал опять мужской голос. Мне показалось, или это на самом деле был уже другой мужской голос?
Опять процедура капельного вливания жидкости в рот. Наконец-то влага достигла горла. Я судорожно глотаю ее, – мне хочется задрать голову и вливать-вливать-вливать из баклажки «изподкрановки». Но капли жидкости прекратились.
– Ещё! Ещё пить! – шепчу я, но не слышу своего голоса. В памяти всплывают замерзшие лужи, ледяная сосулька во рту. Полцарства за сосульку!
– Потерпи, милый, потерпи, – и нежные руки, вслед за женским голосом, начинают обтирать мне лоб, виски, щеки, шею. Опять ворочают меня с боку на бок, обмывают. Ощущения уже откуда-то знакомые. Чувствую, как из-под меня выдергивают простыню, и, кажется, подстилают другую. О! Она дает совсем другие осязательные ощущения: Сухая? Гладкая? Чистая? Не могу понять. Но приятно.
Вот, гадина! Она опять привязала мои руки после перестилания постели! Но злиться уже нет сил… И, я блаженно засыпаю…
…Я закашлялся. Суки! А будить перед заливанием воды в рот не надо? Да что же за веки такие тяжелые? Хотя, это не вода… Ага! Вкус солоноватый, специфический. Бульон? Похоже. Похоже на говяжий бульон. Интересно-интересно. И услышал продолжение какого-то разговора рядом со мной:
– …Пищеварительный тракт не поврежден, – только брыжейка толстого кишечника иссечена на протяжении несколько сантиметров. Потому кормить начинать можно. И заводите уже работу кишечника после операции, пора. Остальные травмы будут восстанавливаться при энтеральном питании лучше, чем на параэнтеральном. И психиатра пригласите. До того, как его развяжете. Что говорят нейрохирурги?… – громкий мужской голос в процессе монолога удалялся все дальше и дальше, потому ответ тоненьким женским голосом на его вопрос я услышал в виде невнятного
