с просьбой уволить меня с работы, по моему собственному желанию, и выслать мне мои документы по указанному адресу. Для подтверждения моей просьбы и ускорения дела, зашли мы на телефонный переговорный пункт, и я позвонил кадровику нашему в Мурманск и «кадровичке», предприятия тепловых сетей в Самаре, Люде. Ну эта меня сдаст Зинке, откуда я звонил. Сделав все эти необходимые дела, решили ехать к Никифору Филипповичу в деревню, благо было недалеко от города, километров пять, семь. Взяли такси, заначка ещё у меня имелась. По дороге, заскочили к Виктору домой, и Виктор предупредил маму Нюру, что мы собрались в деревню к папе. Она наказала ему, чего ей из деревни, с огорода привезти домой. Мы заехали и в магазин, взяли чего для встречи полагается, заодно хлеба, баранок, сахару, на всякий случай. Дорога была хорошая, асфальтированная до самой деревни, доехали быстро, минут тридцать, не больше.
Усадьба была обширная, дом добротный, пятистенок, как у нас говорят. Никифор Филиппович был в саду, на небольшой пасеке, ульев в пять, шесть. Чрезвычайно обрадовался нашему появлению и быстро накрыл небольшой стол в летней кухне. Украшением стола был самовар с царскими медалями, паровой фабрики братьев «Баташовых», большой фарфоровый заварной чайник с розами на боках и мед в разных видах, и жидкий в туесе, и сотовый кусками, и обрези от медовых рамок, перед установкой их в сепаратор медогонки. Мы выставили с Виктором свои гостинцы, Никифор Филиппович очень обрадовался, когда увидел селёдку. К ней он принёс отварной картошки, свежего урожая. Селёдку разделал на две чистых части, выбросив кости и хребет, одним движением руки. Выглядел он моложаво, сухой, поджарый, передвигался из кухни в дом и обратно, быстрым шагом. Шевелюра на его голове, только начинала серебриться. Руки были трудовые, мозолистые, когда я с ним обменивался рукопожатием, при встрече, в руке его ещё ощущалась сила, не малая. Сели мы за стол, приняли по «соточке», со знакомством, я рассказал о своём житье-бытье, немного он уже слыхал обо мне и от Виктора, всё было по-дружески. Сходили с ним в дом, он всё мне показал. Крестьянская хата зажиточной семьи, все добротно, полы деревянные светятся, доски половые отдраены до бела, как на палубе. Русская печь с лежанкой, снаружи печь обмазана, чисто побелена, печь была протоплена. Никифор Филиппович объяснил мне, что печь он протопил и загрузил в неё яблоки для просушки, на компоты зимой. Прошлись по участку, огород, грядки всё уже убрано, кое где торчит всякая зелень, цветники приготовлены к зиме, остались только календула и хризантемы, астры. Чувствовалась женская рука и забота. За изгородью усадьбы, на склоне к небольшой речке в овраге, стояла банька, как у нас в Заволжье. Баня небольшая, топилась, заметно было, по-чёрному. Был и плодовый сад, небольшой, яблонь на пятнадцать, довольно запущенный, загущенный, требовал срочной прочистки. Я про себя наметил, помогу с садом, займусь, пока у них квартирую.
Вернулись,
