«норкой» у вашего порога.
– Что это за чушь вы сейчас несете, Энни? – засмеялась Диана. – Вы станете женою какого-нибудь чудесного, красивого и богатого парня. Ни одна комната для гостей в домах Эвонли не будет достаточно хороша для вас. А друзей детства вы забудете.
– Это было бы непростительной ошибкой с моей стороны; мой нос достаточно хорош, но задирать его не следует, чтобы ненароком не сломать переносицу… – Энни потерла свой красиво очерченный носик и продолжала:
– достоинств у меня не так много, чтобы я могла позволить себе пренебрегать ими. Так что, Диана, даже если меня возьмет в жены король племени каннибалов с каких-нибудь островов, обещаю, я не оставлю вас!
Вновь весело рассмеявшись, девушки расстались. Диана направилась в Очард Слоуп, а Энни зашагала на почту. Там ее ждало письмо, и когда Гильберт Блиф догнал девушку на мосту через Озеро Сверкающих вод, она вся сияла от счастья.
– Представляете, Присцилла Грант тоже едет в Редмонд! – воскликнула Энни. – Это же просто здорово! Я так надеялась, что и она поедет, но ей казалось, что отец ни в жизнь ее не отпустит. Однако он отпустил, и мы решили снять комнаты в одном доме. С такой подругой, как Присцилла, можно противостоять целой армии со знаменами! Я так и вижу, как все профессора в Редмонде укладываются штабелями…
– Надеюсь, Кингспорт нам понравится, – заметил Гильберт. – Мне говорили, это приятный старый город с лучшими в мире ботаническим садом и питомником. Слышал, что их планировка просто великолепна!
– Не знаю, есть ли что-нибудь – может ли быть что-нибудь! – великолепнее всего этого», – прошептала Энни, обводя взглядом окрестности так, как обычно это делает тот, кому родная сторонка милее наипрекраснейших земель, лежащих под чужими звездами.
Они стояли, прислонившись к перилам моста, наслаждаясь сумеречным светом. Именно в этом месте Энни когда-то карабкалась по свае, бросив тонувшую плоскодонку в тот роковой день, когда «бедняжка Элейн» отправилась в Камелот…»
Пурпурные всполохи заката все еще окрашивали небо на западе, хотя уже взошла луна, и вода, словно прекрасная мечта, серебрилась в ее свете. Воспоминания захлестнули Энни и Гильберта сладкой волной.
– Вы так молчаливы, – в конце концов, произнес молодой человек.
– Боюсь нарушить тишину и, вместе с ней, всю прелесть этого дивного вечера, – улыбнулась в ответ Энни.
Гильберт вдруг положил свою руку поверх тонкой и белой ручки девушки, которой та слегка касалась перилл моста. Его карие глаза блеснули, словно две ночные звезды, а его все еще по-детски очерченные губы разомкнулись, чтобы произнести нечто сокровенное, заставлявшее трепетать его душу. Но Энни, нарушая очарование сумерек, высвободила свою руку и быстро повернулась.
– Мне пора домой, – заметила она с нарочитой непринужденностью. – Мариллу одолевает головная боль, а близнецы, вне всякого сомнения, уже успели
