расхотелось. С запиской в руке Максимов выбежал за дверь.
Внутри карета оказалась кошмарно неудобной. Аниту посадили на скамью, сделанную из необструганной доски, втиснули при этом между двумя мужланами так, что она в своем размашистом платье едва могла пошевелиться. Третий похититель сидел снаружи, на месте форейтора, правил запряженными в карету лошадьми. Его Аните не было видно, но этих двоих за мучительно долгие часы поездки она рассмотрела подробно. Окошки кареты были закрыты плотными кожаными заслонками, но в щелки пробивался свет, глаза вскоре привыкли к полумраку, и Анита увидела, что ее тюремщики обряжены в длиннополые рубахи с широкими, собранными на предплечьях рукавами. Еще и шаровары с мотыляющимися штанинами. Костюм свободный, но уж больно просторный.
У обоих конвоиров наличествовали закрученные кверху тонкие усы и буйная, смоляного цвета шевелюра. Между собой они переговаривались скупо, обронили всего несколько слов на непонятном наречии, а к Аните и вовсе не обратились ни разу. Лишь в самом начале, когда ее заталкивали в карету, а она, напрягая все силы, пыталась вырваться, один из них пролаял что-то грозное и, приподняв полу рубахи, показал торчавший за кушаком клинок устрашающих размеров. Анита поняла, что с дикарями лучше не спорить. Да и что она могла сделать одна против троих громил?
Похищение стало для нее полнейшей неожиданностью и произошло – в этом свидетели, опрошенные полицией, не солгали – с невероятной быстротой. Гуляла себе, никого не трогала, и вдруг – цокот копыт, скрип колес, а потом чья-то смрадная мозолистая ладонь зажимает рот, мощные руки клещами схватывают с двух сторон, волокут в темный, покачивающийся на рессорах короб. И все, она – пленница. Пичуга, которая беспечно чирикала на ветке, а потом по воле бессердечных птицеловов угодила в силки. Кто пленил, куда и для чего везут – непонятно. Анита по первости долго и эмоционально возмущалась, награждала похитителей самыми затейливыми ругательными эпитетами на всех известных ей языках, но эти чучела словно воды в рот набрали. Сидели, тупо уставившись в стенку перед собой.
Форейтор был у них за главного. Именно ему передали ридикюль, который был отобран у Аниты, едва она очутилась в утробе кареты. Форейтор копнул крючковатыми пальцами содержимое, вынул нож в чехле, ухмыльнулся и вышел из кареты вместе с ридикюлем.
– Отдай! – потребовала Анита. – Как ты смеешь брать чужие вещи?
Ее призыв, понятное дело, остался без ответа. Куда форейтор дел ридикюль – выбросил или пристроил у себя на козлах, – Анита не знала. Щелкнул кнут, карета запрыгала по мостовой. С этого момента начался путь в неизвестность.
Анита терялась в догадках: кто эти разбойники? Почему они схватили именно ее? Если это обычные преступники, которым нужен выкуп, то в зажиточной Швейцарии есть люди и побогаче. Не похоже было, что они выбрали свою жертву по наитию – куда более вероятно, что нападению предшествовала слежка, которую Анита чувствовала с самого утра. И бородатый кучер
