вались очертания того, чего ради он Леонид проделал весь свой долгий и нелёгкий путь. Старая церковь в которой по слухам свод, или по местному второе небо, расписал сам Гурий Никитин. Вот и она. Даже сейчас истерзанная и кровоточащая разрушающейся красной кирпичной кладкой она была прекрасна. Остаётся только догадываться, как храм выглядел сразу после постройки: молодой, выбеленный до снежной свежести. Чистый голос недавно отлитых колоколов улетал прямо в бездонное небо, но самое главное роспись… Леонид остановился не в силах двигаться дальше, перекрестился и закрыл глаза.
– Сидоров? Сидоров!!! – крикнул кто-то требовательно и зло из только что оставленного леса.
Он знал, что на этот голос не следовало оборачиваться, ибо вместе с ним придёт беда, но инстинкт оказался сильнее и Леонид не выдержал.
***
Младший специалист службы ГосЗемНалНалзора Леонид Сидоров с трудом оторвал глаза от фотографии на экране монитора и перевел ничего не выражающие глаза на начальника отдела Вострецова, который, уже пару минут, под сдержанное веселье коллег, пытался обратить внимание Сидорова на свою персону.
– Встать, суд идет!
Вдруг, что есть сил рявкнул Вострецов, жестко блеснув оправой дорогих итальянских очков.
Инстинкт пружиной выбросил Сидорова из его неудобного офисного кресла. Большие черные наушники, в которых до сих пор переливалось что-то “ньюэйджевое” соскользнули с головы и повисли под столом на коротком шнуре.
Вострецов довольно оскалился идеально сделанной улыбкой:
– Ну хоть базовые инстинкты не утратил и то ладно….Ты мне пояснительную записку по кадастровому номеру тысяча пятьсот сорок семь подготовил?
Мысли в голове Сидорова с трудом пытались найти свое место:
– Я…я работаю над этим. Скоро все будет, Павел Андреевич.
Вострецов вздохнул и сокрушенно покачал головой.
– Эх, Сидоров, Сидоров. А когда представишь замечания по две тысячи пятьсот седьмому и семь тысяч триста пятому?
Сидоров почувствовал как пот, против воли выступает на носу, а рубашка на спине мокнет и противно прилипает к коже.
– Все уже почти готово, – колючий язык еле ворочался во рту.
Вострецов с состраданием взирал на подчиненного:
– Так ты должен был принести доклад мне в два, а уже пол-третьего. А еще пятьсот три листа дела о свалке с прошлой недели на тебе…
Сидоров, старательно сохраняя на лице жалкую улыбку, пытался внимательно слушать начальника, но вдруг с ужасом почувствовал, первые признаки очередного приступа.
– Только не здесь, только не на работе. Черт! Главное не подавать вида…только бы он ничего не заметил…
***
Леонид снова оказался посреди поля. И он быстро, периодически переходя на бег, зашагал в сторону церкви. Надо было выполнить миссию. Не важно, что он уже не понимал её назначение и смысл. Не важно, что он знал, что заплатит за любое отклонение от условий большую цену. Вот и она, так близко. Только сейчас Леонид увидел, что церковь окружена кучами мусора и огрызками стен. Видимо остатки от развалившейся колокольни. Пыхтя, он взобрался на самый высокий кусок стены и заглянул внутрь через рваную дыру во внешнем притворе. Он должен был увидеть эту неземную красоту и понять. Что он должен был понять Леонид так и не вспомнил, так как сразу же упёрся взглядом в глаза на стене. Эти глаза горели нечеловеческой злобой. Эти глаза не могли простить ему ничего.
***
– …и я даже не представляю как ты с этим справишься в отведенный срок!
Вострецов замолчал, ожидая, реакции младшего специалиста.
– А что это с вашими глазами, Павел Андреевич, – как будто чужими губами произнес Сидоров.
В офисе стало тихо.
Вострецов опешил, потом оглянулся на других работников, которые тут же уткнулись в свои мониторы.
– Сидоров, ты что имеешь ввиду?
Сидоров понимал, что совершает непоправимую ошибку, но губы его не слушались и сами складывались уже в неконтролируемые волей конфигурации.
– Павел Андреевич – это вы там на стене в церкви?
Вострецов в страхе отступил от рабочего места Сидорова. В офисе стало еще тише.
– Ты, это…ты пьян? Сидоров ты пьян, или может ты чего принимаешь? Как это по вашему…ширяешься?
Выстрецов с опаской наблюдал за подчиненным. Коллеги вжались в поверхности своих столов как пехота в землю при артобстреле .
И тут младшего специалиста отпустило.
– Я…никогда,
