прямо в нервные окончания, пробирался в самую подкорку головного мозга, растекался мерзлыми струйками в горячей крови.
Вода с лимоном лишь ненадолго облегчала боль. Он знал, что меньше чем через час начнется агония, и пора действовать немедленно. Но Тимур всё еще медлил.
Прищурив смоляные глаза, он смотрел сквозь стекло бокала и стекло окна на звёздные россыпи в отражении спокойной воды и думал о чёрном цвете.
Что такое истинный чёрный цвет? Его усталые глаза? Эта мистическая гладь воды в канале Грибоедова? Или его тяжелые чёрные мысли о проклятом Голоде, который преследовал его с раннего детства?
Да, пожалуй, только сегодня он понял, как смертельно устал. Устал утолять свой Голод вечной битвой. Что он видел в своей столетней жизни? Боль, кровь, страх, крик, море крови, смерть, океаны крови.
Ну почему? Почему он должен причинять боль, сражаться, убивать, разрушать и калечить только для того, чтобы самому не умереть от Голода?
Вампиры питаются кровью. Призраки питаются страхом. Грифы питаются падалью.
А он, рожденный матерью из рода Светлых Наемников и неизвестным отцом из рода Дормийцев, питается битвами. Все рожденные в такой паре питаются битвами с любым вселенским злом во имя Справедливости и Добра. Битвами с нечистью, грабителями, насильниками, убийцами и террористами. Да, кстати, с вампирами и призраками тоже. И иногда и с грифами тоже.
Пройдет еще тридцать минут, и он окажется на краю голодного обморока, из которого нет возврата. Если он опоздает, то навсегда попадет в вечную битву, из которой уже не будет выхода. Он знал, но все еще медлил.
Мозг кричал ему: «Беги! Сражайся! Спасайся!»
А суровое сердце воина шептало ему: «Лиза… Черт побери, Лиза… Что ты творишь… Что ты делаешь со мной… На хрена ты так смотришь на меня… Веснушки… Легкая золотая пыль на милом бледном личике… Словно поцелуй солнца…»
«Какие к бухому лешему веснушки? – вопил возмущённый мозг, – ты скоро сдохнешь, если сейчас же не ввяжешься в драку. Очнись, воин!»
Тимур закрыл глаза и привычно прислушался.
Минуту он не слышал ничего, кроме гулкого биения сердца и шума крови в разгорячённой голове. И вот сквозь темную даль межгалактических пространств в его сознание потянулись пока еще размытые, но все больше и больше проступающие картинки бедствий различной степени тяжести.
Мерцали картинки вселенских бедствий, крутился калейдоскоп несчастий в разных уголках далеких и близких миров.
В непроходимых джунглях Меркурия незадачливый путешественник, отбившийся от группы туристов с планеты Нептун, мужественно сражался с целыми тучами потревоженных диких пчел величиной с немецкую овчарку. На его распухшей от многочисленных укусов физиономии читался подлинный ужас и отвращение. Он судорожно размахивал в разные стороны газовым баллончиком и крыл трехэтажным Нептунским матом эти опасные джунгли, которые заманили его в пчелиное гнездо.
«Едва
