все красавчики в пурпурных туниках, все, кто играет, пьет, танцует, содержит женщин; – мы уже говорили, что и Цезарь был в их числе; – и, помимо этого, горячие головы, гладиаторы, бывшие рубаки Мария или Суллы и, кто знает? быть может, народ.
Всадники, ростовщики, возмутители спокойствия, барышники так обеспокоены этим, что даже назначают консулом Цицерона – выскочку.
Цицерон взял на себя обязательство: он раздавит Катилину; потому что для того, чтобы обладатели вилл, дворцов, стад, пастбищ, денег могли спать спокойно, Катилина должен быть раздавлен.
Он пошел в наступление, представив сенату, – а Катилина сенатор, помните об этом, – представив сенату закон, который к наказанию, предусмотренному за участие в заговоре, добавлял десятилетнюю ссылку.
Катилина почувствовал удар. Он попытался оспорить закон; он позволил себе какое-то высказывание в пользу должников; Цицерон только этого и ждал.
– На что ты надеешься? – сказал он ему; – на новые таблицы? на отмену долгов? что ж, я готов обнародовать новые таблицы! о выставлении на продажу.
Катилина вспылил.
– Да кто ты такой, сказал он, чтобы говорить так, ты, ничтожный мещанин из Арпина, спутавший Рим со своей харчевней?
При этих словах весь сенат зароптал и принял сторону Цицерона.
– А! – вскричал Катилина, – вы разжигаете против меня пожар! Пусть; я задушу его под руинами.
Эти слова погубили Катилину. Депутаты от аллоброгов, избранные Катилиной в качестве доверенных лиц, передали адвокату от аристократии план заговора. Кассий должен поджечь Рим; Цетег, перерезать сенат; Катилина и его легаты будут находиться у дверей и убьют всякого, кто попытается сбежать. Костры для поджогов уже готовятся. Водопровод, быть может, уже завтра будет заткнут!
Все это отнюдь не привлекло народ на сторону сената.
Катон произнес длинную речь: он понимал, что прошли те времена, когда следовало взывать к патриотизму. Патриотизм! они просто рассмеялись бы в лицо Катону, они назвали бы его античным словом, которое соответствует современному слову шовинист.
Нет, Катон был сыном своего времени.
– Именем бессмертных богов, – сказал он, – я заклинаю вас; вас, для кого ваши дома, статуи, земли, картины всегда были дороже Республики; все это добро, каким бы оно ни было, этот предмет вашей самой нежной привязанности, если вы хотите сохранить его, если вы хотите иметь необходимую свободу для ваших наслаждений, сбросьте ваше оцепенение и возьмите государство в свои руки!
Речь Катона тронула богатых; но этого было недостаточно. Богатые, как известно, всегда на стороне богатых; следовало увлечь за собой бедняков, живущих своим трудом, народ.
Катон заставил сенат раздать народу хлеба на семь миллионов, и народ встал на сторону сената. И, тем не менее, если бы Катилина остался в Риме, его присутствие могло бы перевесить эту замечательную раздачу.
Но
