которая раньше держала меня по пути в школу. Я перестал сопротивляться. Тогда сестра вылезла из-под кровати. В темноте я не различал её лица, мог только следить за движениями длинной фигуры. Она молча нависла надо мной – для девушки у неё был весьма высокий рост. Сестра ушла, прежде чем мои глаза успели привыкнуть к темноте и рассмотреть её.
С тех пор я всегда боялся. Расслабиться получалось только за пределами дома – в школе или у друзей, – но рано или поздно мне приходилось возвращаться обратно, всегда гадая, удастся ли сегодня ночью поспать. Маленькому мне казалось, что так теперь будет всегда.
Однако всё целиком изменил один случай.
Стояла самая светлая часть дня. Сестра зашла ко мне в комнату: босиком, в домашних шортах и футболке, зачем-то взлохматив свои чёрные волосы так, что они торчали во все стороны. Их длины хватало, чтобы полностью скрывать лицо. Это выглядело нелепо, и я даже улыбнулся. Потом обратил внимание на её руки – сестра что-то прятала за спиной. Она медленно шла ко мне, не отвечая на вопросы, пока снова не нависла над кроватью.
Кухонный нож проткнул подушку. Я успел скатиться вниз и шлёпнулся на пол. От страха я делал всё быстро: вскочил на ноги и протараторил сестре, чтобы она уходила. Это был редкий случай, когда я хотел пожаловаться родителям, но их не было дома.
Она опять двинулась на меня, загоняя в угол. Я прыгнул на кровать. Сестра сделала выпад.
Если бы она достала меня ножом, я бы уже истекал кровью. Это был удар не для запугивания. Я не представлял, почему сестра нападает. Сошла с ума? Не настолько же, чтобы всерьёз пытаться меня ранить.
Я выбежал из комнаты в гостиную и захлопнул дверь. Обеими руками сжал ручку. Дверь ожила и рванулась назад, потянув меня за собой. Из последних сил я вернул её на место.
Дышать стало тяжело. Страх забрал все силы, но дверь успокоилась. За ней всё притихло. Я не слышал дыхания сестры, хотя она находилась меньше чем в шаге от меня.
Нож пробил деревянную поверхность насквозь и чуть-чуть не задел моё лицо. Я закричал и попятился, давая сестре войти. Никто нас не видел и не слышал.
Что я ей сделал?! Удары ножом не были игрой или шуткой, они могли убить меня. Для тринадцатилетнего мальчишки была непредставима мысль о смерти. Слишком рано. Даже невозможно. Что вообще такое смерть? Что-то, когда перестаёшь принадлежать самому себе. Перестаёшь… быть. Дети не могут такое вообразить.
Я хныкал, уговаривая сестру остановиться, но со мной не собирались разговаривать. Меня шли резать на куски. Смерть была безлика: чёрные волосы всё время скрывали её лицо.
Оставалось бежать. Из гостиной я попал в коридор, откуда было три пути: в комнату сестры – сразу нет, – на кухню или через прихожую за пределы квартиры.
За годы я много раз подумал о своём выборе. Мне хватало роста дотянуться до замка входной двери. Я мог выбежать на лестничную клетку и мой бешеный крик наверняка привлёк бы внимание соседей. В крайнем случае я
