в шок. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его щеки, тем самым пытаясь вернуть зрительный контакт.
Матвей перехватывает мою ладонь и отводит немного в сторону.
– Не стоит. Не делай так, – теперь его глаза холодны.
Он словно замкнулся от меня в считанные секунды. Я больше не вижу того, что видела еще несколько минут назад.
– Тебе неприятно? – спрашиваю тихо, почти шепотом.
– Приятно, – прямо отвечает он. – Но это совсем не то, чего ты хочешь сейчас.
– И чего я хочу, как ты думаешь?
– Ты хочешь сделать больно Артёму. И я – идеальное оружие в этой мести.
Я отхожу от него на несколько шагов, вновь останавливаясь на самом краю обрыва. Гляжу вдаль, на темнеющее небо, а после перевожу взгляд на загорающиеся огни внизу.
– Почему ты думаешь, что меня обидел Артём? – поворачиваясь, задаю новый вопрос.
– Это очевидно, – пожимает плечами парень. – Твои глаза правдивы. Ты не умеешь лгать совсем. И притворяться не умеешь. За это Тёмыч тебя и ценит.
– Ценит? – фыркаю я, вновь поворачиваясь к Матвею спиной. – Ты так об этом говоришь, будто уверен.
– Я это знаю, – он подходит ближе и останавливается рядом со мной.
– Ты так и не ответил, откуда ты знаешь, что я бываю здесь, – украдкой кидаю взгляд на Матвея.
– Я любил это место раньше. Часто сюда приходил. И мне казалось, что это только мое, личное пространство. Что никто не знает о нем, никто не придает ему значения. Пока однажды не увидел здесь тебя, – в его глазах отражаются огни города, отчего кажется, будто глаза мерцают, светятся, загадочно и заманчиво блестят. – Это было задолго до того, как ты познакомилась с Артемом.
Глава 5
Я хочу уточнить еще кое-что, но Матвей аккуратно заправляет мне прядь за ухо, а после прикладывает указательный палец к губам, призывая молчать. Соглашаюсь, хотя меня распирает от любопытства.
– Скажи, как ему сделать больно? – перевожу тему и возвращаюсь к своим безрадостным мыслям. – Как его проучить, чтобы он понял, что так поступать нельзя?
– Ты думаешь, что месть – это единственный выход? – спрашивает Матвей. – Я не знаю, насколько сильную он причинил тебе боль. Не знаю, что случилось и из-за чего ты так расстроена.
– Он… – начинаю говорить, а после умолкаю. – Неважно. Совсем неважно. Ерунда.
Странно, но я не могу открыть Матвею истинную причину своего срыва. Мне стыдно говорить о таком даже с самыми близкими подругами. Потому что не знаю, что сказать, где найти слова, а те, которые подобрала, не совсем четко передают суть.
Признаюсь себе, что даже сейчас, спустя некоторое время, внешне успокоившись, я ищу оправдание матери и Тёме. И не могу найти, потому что еще жива злость внутри. Она бушует, ломая границы сердца и стремясь выйти наружу, выплеснуться огромной волной разрушительной силы и смести на своем пути все, уничтожая любые воспоминания.
