Пахарь там вовсю пашет, крупно!
– Пахарь! Сказал тоже – пахарь! Пахарь – естественно, пахарь – часть пейзажа. Личность его не важна – вот в чем дело. Поэтому он и вписывается, что он всего этого часть.
– Там еще и корабль – тоже не природа…
– Творение – уже природа! Он прекрасен, парусник. Хотя и менее уместен в картине, чем пахарь. Вот вы сами и наметили все точки: пахарь, судно и пятка Икра. Лучше всего – паши; если уж неймется – плавай, но – не летай!
– Но это уже басня, а не живопись, – возражал я.
– В данном случае! В данном случае это и то и другое: живопись у Брейгеля, само собой, не подведет, а мышление – да, в данном случае литературное. Но тогда ведь так и писали – на сюжеты. Но живопись, однако, не забывали… И законы ее работали. Не может человек как личность, как чёрт-те что, как царь, видите ли, природы, уместиться в пейзаж – никогда вы такого не найдете. Пятка, только пятка или нос пейзажиста, который рисовать необязательно. Куда правдоподобнее и уместней вставить свою морду, раз уж ты так претендуешь на вечность, в дыру с подмалеванным вокруг морем и кипарисом. Это – по правде. А любые попытки вписать личность в пейзаж будут убогой пародией.
Он вздохнул, он был удовлетворен тем, как все это у него изложилось.
– Вот не думал! – восхищенно покрутил он головой.
– Что именно?
– Про Брейгеля впервые сообразил…
– Да, хорошо, – согласился я. – А как же быть с портретом Возрождения? Там обязательно даль, глубь, перспектива, поля, и виды, и холмы, и воды…
– А это совсем другое! Там что впереди? Лицо, лик, личность. Обязательно личность! Мы что чуем: неизвестно кто, когда жил, чего делал, а – личность! Непременно. И лишь там, вдали, откуда она взялась, из какого мира. Там отдельный мир! Ко-о-ордината! – Он так все время говорил, с лишним «о». – Ко-о-ордината лица!.. Там как бы картина. Обязательное окно, обязательная рама для второй. Портрет отдельно и пейзаж отдельно. Это очень отдельно и крайне условно. Это нам от древности кажется таким уж реализмом…
И я чокнулся, совершенно с ним согласившись.
– Встаньте на берег моря, как Пушкин, или на край пашни, глядя в светлое будущее, или вот как сегодня, когда вы подошли, если бы я вам не мозолил взгляд… что бы вы увидели и где бы были вы?
Я задумался.
– Ну?
– Меня как бы тогда не было…
– Вот видите? И вы правы наконец. И сейчас мы приближаемся вплотную к тайне. Где человек? кто человек? и зачем человек? Вот этим я и занимаюсь каждый раз, пытаясь воспроизвести то, что вижу. Вхожу в контакт.
– С кем?
– Ясно с кем, – он рассердился, – с мировой мыслью хотя бы. Вот вы себя не видите, когда смотрите. А то, что вы видите, разве видит себя? Ну тварь земная видит для своей насущности. А деревья, травы, горы, реки? Они не видят. Вы никогда не представляли себя камнем или ветвью? Конечно, представляли. Закрепляли себя на месте, располагали
