на его подельников грешат. Логика в этом, определённо, есть. Только пустышка это. Ну и что, что в показаниях путаются? Столько выпей и ты жену с тёщей путать начнёшь. Проводница вагона факт пьянки подтвердила. И Васич, по её словам, когда поезд отходил от перрона, шёл за своими спутниками на некотором отдалении. Потом налетел снежный заряд, и она закрыла дверь. С этой минуты Васича никто больше не видел. Смерч его, что ли, унёс? Бред! Но Васича нет, и Ольга теперь страдает. А тут ещё «шептуны» всех полов и мастей перчику на раны подсыпают. Из чистого альтруизма, разумеется. Чем опять почтовый ящик набит? Реклама… опять реклама, … а это что? Письмо… И даже мне? Интересно, от кого? С-Петербург, нотариус палаты № 2 Розенфельд С.В. Что характерно: у нас, что ни нотариус, так Розенфельд. Ладно, конверт в папку, рекламу в мусоропровод. Оставлять в ящике нельзя, непременно какой мелкий подожжёт.
Вот дверь, вот ключ. Открываю первое вторым, и я в прихожей. Окромя кота с усердием дерущего свой коврик – никого. Это, как бы, меня не ждали?
– Солнышко, я дома!
Нет бы, помолчать – целее был бы. В прихожую выкатывается злобное «солнышко» и рядом с ней…
– Рая, ты как здесь?
Рая молчит, поскольку перешипеть «солнышко» задача трудновыполнимая.
– Ты чё разорался? У нас Лена с маленьким.
Час от часу… Спрашиваю на полтона ниже:
– По какому случаю парад але?
Моя половина смотрит на меня уничижительно и поворачивается к Рае:
– Объясни ему.
Рая, моя однокашница по школе милиции, мать Коли Ершова, берёт меня за руку и ведёт на кухню.
– Понимаешь, Лену из общежития ГУВД выселили…
Я хоть и не рыбак, но как выглядит вытащенная на берег рыба, представляю хорошо. Поэтому, для того чтобы представить, как я сам выглядел в этот момент, отражаться в зеркале нужды не было. Наконец, с шевелящихся под выпученными от удивления глазами губ слетели первые слова:
– Это как?
– Читай сам! – Рая протянула мне половинку листа бумаги, на котором добротным канцелярским стилем излагалось, что поскольку Ершова Е.А. не связана трудовыми отношениями с ГУВД, то, в соответствии с договором найма жилого помещения в общежитии, подлежит выселению в трёхдневный срок.
– Тут написано три дня, почему сразу не сказали? – спросил я Раю.
– Так они ещё и не прошли. Просто мы не стали дожидаться, когда придёт ОМОН, и освободили помещение досрочно.
– Гордые, значит? – я тяжело опустился на табурет. – И что вы теперь с вашей гордостью делать намерены?
– А ты чего раскипятился? – в свою очередь вспыхнула Рая. – Можно подумать, ты бы чем помог!
– По крайней мере, попытался, – всё ещё раздражённо парировал я. – В крайнем случае, до генерала бы дошёл.
– Ты посмотри-ка
