пирожные принесли!
– Мам, впусти, – говорю я усталым голосом, который разительно отличается от веселого тона сестры.
И я ее уговариваю. Мама всегда меня больше жалела и любила, если можно назвать любовью то внимание, которое она нам уделяла.
Дверь распахивается, и мы входим в квартиру. Красиво, богато, блестяще. Да и мама изменилась. Она красивая женщина, наделенная природой отличными внешними данными, даже мы с Варей проигрываем рядом с ней. Но она стала словно девушка с обложки и еще, кажется, увеличила грудь. В свои сорок Ксения обладает очень тонкой талией, длинными ногами и молодым лицом – результат дорогостоящих посещений салонов красоты.
– О! Ты грудь себе сделала. Что? Уже старая не катит? – Я закатываю глаза: Варя не может без колкостей. Сестра, позвякивая кольцами, вытаскивает из сумки с блестящим навязчивым логотипом «Prada» коробку макарунов. Уверена, что даже сладости куплены в самой Италии специально для мамы, а точнее, для того, чтобы показать ей себя.
– Мы ненадолго. Не надейся.
– Привет, мам. Ты как? – Я пытаюсь сбить начавшую повышаться температуру общения. Все, как всегда: Варя язвит, жалит остротами, а я сглаживаю острые углы разговора.
– Нормально.
Сестра, не дожидаясь приглашения и не снимая своих Лабутенов, проходит в квартиру в поисках кухни. Откуда-то из помещения доносится противный писклявый лай.
Мне почему-то стыдно за поведение Вари, хотя ее понять можно. Я разуваюсь и шлепаю босыми ногами за своей близняшкой. В большой кухне меня встречает маленькая лохматая собачка, похожая больше на игрушечную, чем живую. Именно она, виляя хвостом, лает на нас. Мама больше от испуга за животное, чем из смущения, хватает собаку на руки. Конечно, она помнит, что все питомцы умирали от одного касания Вари. Только мама не в курсе, что сестре не надо уже касаться даже человека, чтобы вызвать травму. Так что это бесполезно!
– Как вы меня нашли?
– Ну ты же наша мама! Зов крови – сильная штука, – Варя по-хозяйски, как у себя дома, начинает суетиться, готовя нам чай.
– Что вам нужно от меня? – теперь мама спрашивает меня, глядя в глаза. У нас с ней один оттенок.
– Ничего. Пришли навестить тебя, посмотреть, как ты стареешь, – Варя продолжает выливать в слова всю ненависть и желчь.
– Ничего… Просто так пришли, – я смущенно отвожу глаза, желая провалиться на месте.
– Вот и чай готов! Ты присаживайся, мам. Что как неродная на своей кухне?
– Прекрати, – шикаю я на Варю, наблюдая, как в ней просыпается совесть: на секунду она отводит глаза, справляясь с эмоциями. На краткое мгновение я вижу на ее лице боль. – Какая милая собачка. Можно? – спрашиваю у мамы разрешения дотронуться до питомца. Та недоверчиво позволяет. Песик нежно обнюхивает мою руку, виляя своим игрушечным хвостиком. Шерсть приятная на ощупь, мягкая, действительно, плюшевая. Я не сдерживаю улыбку.
– Как ее зовут?
– Нора, –
