пока не вернется. А когда она вернется, обязательно возьмет меня за руку, и мы отправимся гулять. Конечно же, по набережной. Постоим на пирсе, как любит Лена, затем присядем на песке поближе к воде. Только мы вдвоем, и станем смотреть вдаль. Вслух я не произнесу ни слова, но она услышит каждое. Уйдем ближе к вечеру, когда зайдет солнце и когда проголодаемся. Но не в лагерь, нет. Мы будем гулять, сколько вздумается, пока не надоест. Обязательно зайдем в кафе и пройдемся по округе, поднимемся на гору и только потом вернемся в лагерь. Корпус в прошлом. Лена будет жить с нами, с нашей группой в домике. И мы не будем спать до утра. Расставаться с ней не придется даже ночью.
Никого. Ни души. Пусто. В ее комнате на подоконнике лишь розы. Не подвели меня, цветок к цветку, бутоны словно литые. Такими их видела Лена. Это хорошо. Помню ее глаза, когда она смотрела то на цветы, то на меня. Хочется переживать это снова и снова. Что сделать, чтобы опять очутиться в этом взгляде и задержаться в нем навсегда? Что?!
Все еще не верится. Сейчас она бесшумно подойдет сзади, тронет за плечо и спросит, что я здесь делаю. Я тут же обниму ее, моментально. И она обнимет меня. Как тогда, когда она вернулась из Феодосии. Оглядываюсь. Никого. Выглядит, наверное, нелепо – стою посреди пустой комнаты, пялюсь на цветы и жду того, чего быть не может. Но с места не двинусь. Снаружи пугающий и ненужный мне мир. В темном коридоре убийственная тишина. А здесь хорошо. В комнате светло. Она все еще хранит ее тепло. В ней мне спокойно. Мне хочется быть здесь.
Записка! Лена же оставила мне записку! И я уже могу ее прочесть. Большим и указательным пальцами выдергиваю из кармана сложенный листик. Мне безумно хочется узнать, что в нем. Но мое волнение настолько сильное, что граничит с самым настоящим страхом. Я не знаю, что будет происходить дальше. Сейчас я дорожу этой запиской больше всего на свете. Это единственная с ней связь и мой спасательный круг. Она написала что-то для меня своей собственной рукой. И слова эти в записке предназначены только мне. Во что бы то ни стало нужно выяснить, о чем они. Что я рассчитываю там увидеть? Что-нибудь свидетельствующее о том, что Лене известно о моих к ней чувствах. Что, несмотря на полное свое неумение их выражать, она их считала. Если бы она только знала, что значит для меня! Но, скорее всего, она не знает. Поведение мое при ней, к сожалению, говорило, скорее, об обратном. Смогла же она подумать, что пойти на море для меня может быть важнее, чем проводить ее?! Мне и так сейчас плохо, если я буду и дальше об этом думать…
Записка передо мной. У меня дрожат руки. Лучше сделаю это сидя. На ее кровати. Сажусь на нее, не на пружины, на перекладину, на самый краешек, медленно, осторожно. Беззвучно не получилось, подвела одна из ножек, кажется та, что ближе к тумбочке. Неровная. Из-за этого кровать тут же перевалилась на одну из сторон. Под ножку следовало бы подложить газету, тогда кровать не шаталась бы. Теперь уж неважно. Спать на ней будет кто-нибудь
