моим телом и уходом за ним уже все улажено. Для него место не потребуется. По крайней мере, прямо сейчас.
– В таком случае могу предложить на выбор несколько малогабаритных квартир специально для хаденов, – сказала Робинсон. – Желаете взглянуть?
– Они стоят моего времени?
– Некоторым хаденам нравится, – пожав плечами, ответила Робинсон. – Я лично считаю их довольно маленькими, но ведь это специфические квартиры.
– Это далеко отсюда?
– Целое здание с такими квартирами расположено на Д-авеню, в юго-западном квадранте, прямо у метро «Федеральный центр». В министерстве здравоохранения и социальных служб работает много хаденов, им удобно жить там.
– Хорошо, давайте взглянем, – согласился я.
– С них и начнем, – решила Робинсон и надиктовала «кадиллаку» адрес.
Через пять минут мы остановились перед каким-то депрессивным образчиком безымянной брутальной архитектуры.
– Как мило, – сухо выдавил я.
– Думаю, раньше это было правительственное офисное здание, – поделилась мыслью Робинсон. – Лет двадцать назад его перестроили. Это одно из первых зданий, переделанных под запросы хаденов.
Она проводила меня в чистый, скромно оформленный вестибюль. За стойкой дежурного сидел трил. Он сразу начал передавать свои личные данные в общий канал. В моем поле зрения данные его владельца высветились над головой трила: Женевьева Турне, двадцать семь лет, уроженка Роквилла, штат Мэриленд; адрес для личных сообщений.
– Здравствуйте, – сказала Робинсон Женевьеве и показала удостоверение риелтора. – Мы бы хотели осмотреть свободную квартиру на пятом этаже.
Женевьева посмотрела на меня, и я запоздало осознал то, что не отправил своих личных данных в общий канал. Некоторые хадены воспринимали это как грубость. Я поспешно передал информацию.
Она кивнула, встрепенулась, но тут же справилась с собой и сказала Робинсон:
– Квартира пятьсот три будет не заперта ближайшие пятнадцать минут.
– Спасибо, – сказала Робинсон и кивнула мне.
– Секундочку, – попросил я и повернулся к Женевьеве. – Будьте добры, вы не могли бы открыть мне гостевой доступ к каналу дома?
Женевьева кивнула, и в моем поле зрения появилась иконка. Я тут же соединился.
Стены вестибюля сразу заполнились надписями.
Часть из них были просто банальными объявлениями: люди искали соквартирантов, сдавали жилье в субаренду или спрашивали о своих потерявшихся домашних питомцах. Однако большинство сообщений касалось забастовки и предстоящего марша – в них квартирантам предлагали оставаться дома, публиковались планы забастовщиков, а также просьбы пустить хаденов, прибывших в город на марш протеста, в квартиры, с сардоническими замечаниями, что, мол, «много места они не займут».
– Все в порядке? – забеспокоилась Робинсон.
– Да, просто рассматриваю объявления на стенах, – ответил я.
Я
