своё назначение. Говорили, что в помещениях этой части архива во время войны находился госпиталь для выздоравливавших красноармейцев. Другое соседнее здание, похожее с виду на бывшую конюшню, приспособили под морг. По слухам, во время блокады на госпитальном дворе даже хоронили умерших.
Они вместе поднялись на второй этаж и оказались в длинном помещении, в котором плотными рядами стояли высокие стеллажи с архивными документами. Все они были аккуратно упакованы и разложены на полках в строго установленном порядке. Барков подумал, что эти документы похожи на почтовые бандероли, ожидавшие своей отправки. Нет, здесь всё находилось на вечном хранении, а люди, к которым они имели отношение, почти все давно уже умерли. Вначале располагались медицинские документы военнослужащих получивших ранения, а чаще обморожения и переохлаждение в Зимней войне с Финляндией 1939–1940 годов. Дальше шли первичные учётные документы полевых медсанбатов периода Великой Отечественной войны. Здесь всё было подлинным: пожелтевшие и ставшие хрупкими от времени страницы медицинских карт, записки из солдатских медальонов и личные письма.
Он не удержался и попросил Марину что-нибудь посмотреть. Она положила перед ним документы, с которыми тогда работала. Николай в тот раз пережил настоящее потрясение. Показалось, что он заново открывал для себя участников этих событий. Барков увидел их совсем близко, будто знал лично. Эти люди были чем-то похожи на него и одновременно совсем другими. По крайней мере, они сильно отличались от тех, кого сегодня показывали в кино или изображали в книгах. Каждый раз получалась какая-то дистанция между реальными людьми и желанием о них рассказать. Иногда на это влияла идеология, желание что-то приукрасить или скрыть, намеренно или нет переписать окопную правду. Она всегда с трудом пробивала себе дорогу в литературе и искусстве, военную историю тоже часто переписывали. Кому-то из авторов просто не хватало смелости, таланта или профессионального чутья. Чем дальше от войны, тем меньше оставалось правды.
Совершенно точно, что в этих бумагах Барков не обнаружил ни одного героя, отливавшего монументальным блеском. Там были живые люди, со всеми своими достоинствами и недостатками. Они получали повестки в армию и крепко пили, поскольку не слишком надеялись вернуться. Позднее, в письмах домой они редко клялись в верности своим вождям и вспоминали о боге. Писали, что сильно соскучились по жёнам и детям, но нужно добить врага в его логове. Из дома к ним приходили письма о пережитом ужасе оккупации, кто-то радовался уцелевшей крыше над головой, картошке, с которой можно было дожить до весны. За этими простыми строками Баркову открывалось немало страшного. Эти люди говорили о смерти самым будничным языком, её уже не боялись, к ней привыкли.
Барков тогда посмотрел на Марину и подумал, что они с её мужем Славкой, давно отслужили в армии, «навоевались», а она здесь всё ещё продолжала «воевать». Марина разбирала события 80-летней давности,
