всегда в знаковых формах, но и то, что оно – мышление – зависит от дискурсивных практик использования лингвистических форм. Интерсубъективность мышления свидетельствует о том, что оно никогда не бывает «личностным» или индивидуальным, как не может быть «индивидуального» языка, по авторитетному заключению Л. Витгенштейна. Мышление, как и идентичность человека, формируется интерсубъективными взаимодействиями, социальной средой, как доказали в 30-х гг. ХХ в. Л. С. Выгодский и М. М. Бахтин. Практическая ориентированность мышления говорит о деятельностном, телесном и энактивном его содержании в эпоху «постметафизики», по терминологии Ю. Хабермаса.
Юридическое мышление, исходя из постклассической перспективы, представляет собой когнитивные практики по конструированию и переработке (включая использование) юридически значимой информации. Более того, юридическая значимость какой-либо информации – это не ее «объективная» данность, а процесс аскрипции: приписывания таковой в механизме категоризации как соотнесения воспринимаемого с имеющимся знанием, опытом19.
Юридическое мышление – сложный, многогранный феномен, который существует на нескольких уровнях. Уровнями юридического мышления являются философско-мировоззренческий, теоретический, догматический, профессиональный, обыденный, а также уровень бессознательного. При этом они пересекаются, взаимодополняют друг друга. В зависимости от носителя, юридическое мышление подразделяется на индивидуальное (личностное), групповое и общественное. Одновременно уместно выделить повседневное и экстраординарное мышление юристов в зависимости от сложности осмысливаемой ситуации. Наиболее важным и сложным в данном измерении является вопрос о взаимной обусловленности, диалогичности этих видов или аспектов юридического мышления. Так, диалог личностного и общественного выражается в интерсубъективности жизненного мира, активно изучаемого социальной феномеологией. Как пишет Н. М. Смирнова, «Только в совместном опыте возможно конституирование устойчивых порядков социальных значений, которыми наделяются социальные объекты и посредством которых формируются устойчивые социальные порядки. Поэтому роль других в структурах жизненных миров куда вaжнее неодушевленных предметов. Присутствие других раздвигает горизонт личного опыта, обогащает его новыми перспективами, своего рода ‘’окнами в мир’’, через которые и происходит расширение и обогащение личного опыта»20. О диалогичности опыта/мира и позиций внутренний/внешний наблюдатель хорошо пишет Е. Н. Князева: «Не только опыт определяется внешним миром, но познаваемый нами мир нашим опытом. Необходимо включить наблюдателя в наблюдаемый мир и рассматривать мир с позиции внутреннего наблюдателя, возможности познания мира которым определяются, в том числе, его телесной организацией и его мезокосмической определенностью… Мир с позиции его внутреннего наблюдателя – вот перспектива энактивизма. Трудно
Так трактует термин «категоризация» известный когнитивный лингвист Р. Лангакер. –
