висели портреты женщин, находящихся в движении: на некоторых угадывались мифологические сюжеты, но другие выглядели абсолютно современно. Энрике узнал Танец Семи Покрывал легендарной Саломеи и изображение индийской нимфы Урваши, выступающей перед индуистскими божествами. Но на самой большой картине была изображена красивая женщина, которая была ему не знакома. Ее огненно-рыжие кудри струились по белоснежной шее. Судя по пуантам, которые она держала в руке, незнакомка была балериной.
Дворецкий приветственно протянул руку.
– Мы невероятно…
Энрике взмахнул рукой, прежде чем дворецкий успел ее пожать.
– Я предпочитаю не… касаться плоти. Это лишнее напоминание о том, что все мы смертны.
Дворецкий выглядел немного встревоженным.
– Приношу свои глубочайшие извинения.
– Мне больше нравятся поверхностные, – Энрике фыркнул и принялся изучать свои ногти. – А теперь…
– Наше фотооборудование уже здесь? – вмешалась Зофья.
У Энрике была всего четверть секунды на то, чтобы скрыть свое недовольство. Наверное, Зофья переволновалась, потому что до этого она никогда не путала свой текст. Посмотрев на девушку, он заметил, что ее усы начали отклеиваться по краям.
– Да, – ответил дворецкий, и между его бровей появилась небольшая морщинка. – Оно прибыло в большом чемодане, – он замолчал, и Энрике заметил, как его глаза метнулись к отклеивающимся усам Зофьи. – Я должен убедиться, что у вас все в порядке…
Энрике издал громкий истерический смешок.
– О, мой дорогой! Такой учтивый, не правда ли? – сказал он, хватая Зофью за лицо и прижимая палец к ее накладным усам. – Что за мастерское создание – человек! Как благороден разумом! Как беспределен в своих способностях… эм…
Энрике запнулся. Это была единственная известная ему цитата из Гамлета, но вдруг заговорила Зофья:
– …Обличьях и движениях. Как точен и чудесен в действии, – продолжила она низким голосом.
Энрике с удивлением уставился на нее.
– Прошу извинить чудачества моего друга, – сказала Зофья, вспомнившая свой текст. – Не будете ли вы так любезны показать мне некоторые комнаты? Мне будет достаточно совсем небольшой экскурсии. Может, я смогу сделать дополнительные фотографии для статьи.
Дворецкий, все еще сбитый с толку, медленно кивнул в ответ.
– Прошу за мной…
– Я останусь здесь, – сказал Энрике, медленно поворачиваясь кругом. Он постучал себя по виску и сделал громкий, глубокий вдох. – Я хочу пропитаться искусством. Мне нужно прочувствовать его, прежде чем я осмелюсь о нем писать. Вы же понимаете.
Дворецкий натянуто улыбнулся.
– Конечно. Делайте то, что у вас получается лучше всего.
С этими словами он повел Зофью в другую часть дома.
Как только они исчезли за поворотом, Энрике достал из кармана Сотворенную
