с Геной на борту выехал за МКАД в какой-то серый городишко. Район был темный и суровый, свадебной атрибутикой здесь и не пахло. Дома закончились, начиналась промзона. Машина остановилась у ворот гаражного здания. Гену встречали. Человек с каменным лицом, молча кивнул головой, мол, следуй за мной. Гена почувствовал что-то неладное. Легкий озноб прошиб его тело, но назад дороги не было.
В полумраке комнаты за круглым столом сидели четверо мужчин кавказской национальности. Перед ними стояли две бутылки водки, одна початая, вторая только из морозилки, покрытая белым инеем. Кубики льда, плавающие внутри нее, говорили, что продукт не очень качественный. Гена напрягся.
– Ну что, где моя красавица? Кого красивой делать будем? – как можно непринужденнее, но в своей гейской манере спросил Гена, чтобы разрядить обстановку. Уже понимая, что попал, но пока не понимая, как и куда.
Но страху надо смотреть в лицо. Мужчины молча повернули головы и вылупились на него, не меняя выражение лиц. Тот, кто разливал водку, остановился и замер, держа бутылку на весу. Гена встал как столб, вытянув руки по швам. Где-то за спиной тишину нарушил тихий голос с ярким кавказским акцентом. Гена резко развернулся на сто восемьдесят градусов, всем телом, как в армии. Так собака разворачивается лицом к опасности и задницей к месту, где можно чувствовать себя более безопасно. В эту минуту мужчины за столом были меньшим злом, чем то, что он увидел. Перед ним стоял гроб. В гробу лежало тело мужчины, во лбу которого зияла чистенькая аккуратненькая дырка размером с десятирублевую монету. У изголовья покойника стоял осунувшийся старик и тихим голосом проговорил:
– Тут вот человечка надо сделать красивым. Задача ясна? – И твердой походкой прошаркал к столу, где остывала разлитая уже по рюмкам водка. У Гены забурлил от страха живот и прилип к спине. К горлу подступила тошнота.
– Я не по этой части, господа, – пролепетал Гена, надеясь пробудить в собеседниках зачатки разума.
– Видим мы, по какой ты части, – продолжал старик, – у тебя нет вариантов, или ляжешь рядом с ним.
Аргумент был убедительным. Если не избежать насилия, значит, надо расслабиться и получить удовольствие. Поняв, что сопротивление бесполезно, Гена дрожащими руками открыл чемоданчик и достал тюбик тонального крема. Он умел отдаваться работе со страстью. Сосредоточившись на работе, Гена старался думать о трупе как о живом, только спящем. Это помогало. Мастерство не пропьешь. Через час все закончилось. Мысли, выйдет ли он из этой передряги живым, не давали покоя. А вдруг им надо убрать свидетеля? Никто не станет искать бедного престарелого гея, уж гейское сообщество точно не заступится, и он никогда больше не увидит маму и ждущую на кухне Машку. Жаль, он ей не сказал, куда конкретно поехал.
Он отошел от гроба, прищурился, как бы рассматривая свою работу, и, удовлетворенный, выдохнул:
– Все, принимайте.
Старик поднялся из-за стола, прошаркал
