глазами ты либо божественно привлекателен, либо инфернально чудаковат. Но ему повезло. Еще как повезло.
Глеб Фадеев – бессовестный мальчик.
Он уродился до одури красивым, с такими глазами и заморачиваться по жизни не стоило. Но Глеб себя выточил: на щеках следы барбершопа, тело – кроссфит три раза в неделю. Густые брови: волосок к волоску. Он выглядел так, что вызывал безудержное желание сфотографировать его и показать всем подружкам – доказать, что такие существуют.
И, казалось бы, на этом можно остановиться. Но Глеб пошел дальше. Журналистка чувствовала в нем выстроенную харизму, проверенную годами и отработанную, в речах слышала репетицию. Сколько раз он произносил этот монолог?
– Тусовка – это спрессованная жизнь. Инъекция жизненных уроков. Реальность без рекламных пауз и перерыва на обед. Интенсивная, беспрерывная и масштабная. Способная закончиться, либо естественно утихнув, либо по вызову такси.
У него было особое манящее равнодушие. Реплики говорит прохладно, но эта мелькающая усмешка поддерживает в собеседнике интерес. Журналистке пришлось постоянно щипать себя за руку, чтобы не попасть под его чары.
– «Мясо» началось всего лишь как студенческий квартирник для богемной молодежи. Немного ВГИКа, немного ЩУКи, дальше уже подключились ВШЭ и МГИМО. Нас было всего человек десять, но каждый раз в небольшой сквот на Милютинском захаживало все больше и больше народа. В какой-то момент я огляделся и никого не узнал. Из студенческих посиделок мы превратились в культ…
– Я все это слышала.
– Мы решили пойти дальше. Сева во двор принес установку, Марго с работы украла фонарики… Мы строили вечеринку, словно все вдруг попали в детский домик. Просто забава, игра в чистом виде.
– Я это знаю.
– Помню, когда нам пришел первый заказ. Компания, выпускающая виски, решила нас проспонсировать. Тихон – кажется, тогда с нами работал Тихон – проторчал всю ночь, смешивая сиропы и соки у меня на кухне. Я перепробовал столько вариантов, что не мог на следующий день встать. Так появился коктейль «Мясной».
– Я уже читала про это.
– Светофоры? Про светофоры слышали? А про первый полицейский рейд? А про андеграундного художника и афишу?
– Меня интересует последняя вечеринка.
– Крайняя, не последняя. – Он хохотнул, поднося кружку с кофе к губам.
– Что на самом деле произошло тогда? – Журналистка была непоколебима.
«Я прибью тебя, Глеб!»
Сонная атмосфера кафе, в котором устроились только люди с «макбуками» и одно жалкое интервью, разрушилась моментально. Маленькая армянка в объемном пальто и с шарфом, который можно использовать как плащ-палатку, резко ворвалась внутрь, чуть не опрокинув столик, и за локоть вздернула хохочущего Глеба на ноги.
– Ублюдок, мать твою, скотина, как же хорошо, что ты каждый свой шаг в сторис постишь. Понторез на ножках. Идиот полнейший! – Для такого хрупкого телосложения голос девушки казался слишком грубым и громким.
– Это Марго, – сквозь улыбку представил ее Глеб журналистке, – наш организатор, но у нее, скорее, должность «диктатор тусовок».
Марго была полна гнева. Щеки у нее раскраснелись не только от мороза.
– Идиот, – фыркнула она. Безошибочно взяв с вешалки пальто Глеба, она швырнула ему одежду и наконец-то обратила внимание на журналистку. – Какое издание?
Та испуганно пролетепетала:
– У нас аккаунт в «Инстаграме»…
– Подписчиков сколько?
– Десять тысяч.
– Фигня. Рассказать что-нибудь успел?
– Нет, он только…
– Отлично. До свидания.
Глеб откровенно забавлялся и даже не стал спорить с Марго. Он небрежно накинул пальто, вытащил из кармана купюру, оставил на столе и подмигнул ошарашенной журналистке.
– Как можно быть таким дебилом, – ругалась Марго, вытащив его в пасмурное холодное воскресенье февраля. Остатки новогодних украшений мертвым грузом висели на столбах, словно футуристическая паутина чудовищного паука. Все кафе вдоль Тверской пестрели новогодними предложениями.
Постпраздничная атмосфера в столице напоминала выпотрошенный труп оленя Рудольфа. Все утопало в мерзкой грязной серости, и серость эта была размазана от слякоти дорог до самого неба. Погода в этом году: неловкий первый секс зимы и весны, где оба симулировали, не получили никакого удовольствия, были в меру разочарованы и ждали, когда же это закончится.
Ни снега, ни солнца. Время года просто застряло на перепутье.
– Ты
