вокруг ствола равномерно.
К рассвету Маркычев докурил сигареты, пнул в кусты свою корзину и, твердо зная, что солнечная сторона в квартирах – южная, идти днем на солнце, потому что Карелия севернее Ленинграда, а, значит, Ленинград южнее Карелии – сообразил как единственно верный в его положении маршрут.
К сожалению, день наступил пасмурный и солнце не светило ниоткуда, а навигационные способности Маркычева ограничивались тройкой в школе по географии, которую бессвязно преподавал горький пьяница-учитель, больше напиравший на новостройки социализма, да отрывочными сведениями из того туристского справочника, лживого, как вся пионерская идеология. Вооруженный такой теорией для путешествий, Маркычев уже совершенно не представлял, где он и куда ему податься. Больше всего он боялся нарваться на пограничников и получить срок за попытку нелегального перехода границы – их предупреждали, что запретная зона здесь недалеко.
Полдня он объедал лесной малинник, готовый задушить медведя-конкурента, если тот появится, голыми руками. На третий день съел сыроежку и о пограничниках стал уже мечтать. Мечтал о спасительном окрике: «Стой! Кто идет?», мечтал об автомате, упертом между лопаток, о допросе в теплом сухом помещении, об объедках с солдатской кухни, о решетке на окне и спокойном сне под крышей на чистых нарах.
Потом он стал мечтать о лагере. Страх перед пенитенциарной системой, по мере того как он дни и ночи волокся сквозь буреломы, изводясь от голода, страха, сырости, комаров, сменился горячим желанием сесть. Выявлялись очевидные преимущества: трехразовое питание, спальное помещение, одежда-обувь по сезону, восьмичасовой рабочий день в обществе других людей, и досрочный выход на свободу с чистой совестью за примерное поведение. А может, еще и не посадят…
Он сбился со счета времени, часы стали от дождевой влаги, спички давно кончились, он ел ягоды и сыроежки и шел, шел, шел.
Велика страна моя родная!
Маркычев измерил этот размах собственными ногами, пока однажды не различил обостренным лесным слухом далекое тырканье трактора. Он вскинулся и почти побежал!
На маленьком поле чего-то пахал колхозный трактор!
– А-а-а! – закричал Маркычев и бросился к нему, приветственно маша руками. – Друг! Дорогой! Здорово! Ура!!!
Здоровый белявый тракторист в чистом комбинезоне посмотрел на него и сказал:
– Терве!
– Пожрать нет? – завопил Маркычев. – Заблудился я!
– Антекси? – спросил тракторист сквозь треск трактора.
«Слыхал я, – рассказывал Маркычев, – что в этой Карело-Финской АССР местный народ, но чтоб они уж вообще по-русски ни бельмеса…»
– Хавать! Шамать! Лопать! – приплясывал от нетерпения Маркычев, зарычал и заклацал оскаленными зубами, показывая, значит, чего он хочет.
Тракторист соскочил на землю и отошел на несколько
