взыскан по суду».
Но литагент тертый, приезжает – спокойно разбираться:
– Слушайте, вы кем работали?
– Заместителем директора Ленплодовощторга.
– Ага. Торговля. У русских не поощряется.
– Не поощряется… Н-но окупается…
– Оу? И крупное дело?
– Еще какое!
– Большие деньги, много людей?
– Еще какие деньги, дорогой мой!.. И каждому – дай!..
– Случались интересные истории?
– Да еще какие истории!
– Вы преследовались советскими властями?
– Упаси Бог! У меня всегда комар носу не подточит!
Агент – недоволен:
– Но вы, наверное, боялись пострадать?
– Да уж инфаркт нажил.
– Могли серьезно наказать? За что?
– За что угодно! За все. Могли вообще расстрелять.
– Оу? – просветлел агент. – Так какого черта? Пишите книгу о своей жизни и работе. За что могли расстрелять. Посмотрим.
И под угрозой отбирания аванса и впадения в полное ничтожество бывший замдиректора целит неумелым пальцем в клавиши, потеет от умственного усилия и начинает стучать:
«Я приехал в Ленинград 19 июня 1962 года. Из Днепропетровска. На Витебский вокзал. В 9.32 утра. По телефону К-1-89-90 я позвонил директору овощного магазина № 23 Петру Сергеевичу Амбарцумову и сказал, что я от Тимофея Ивановича, Левченко. Он сказал, чтобы я подъезжал, на троллейбусе № 9…»
И далее – с утра до вечера, трудолюбиво и скрупулезно, выстукивал он свою биографию во всех нюансах, славный путь от помощника продавца до замдиректора объединения. Фантазии у него, может, действительно не было, зато память – профессиональная, тверже алмаза.
Через пару месяцев, осунувшись и просветлев от напряжения, он перевязал веревочкой здоровеннейшую пачищу листов и повез литагенту, радостно вздыхая.
Литагент вытаращил глаза на эту эпопею толщиной с «Войну и мир» и с сомнением сказал:
– Я знаю, что русские очень трудолюбивы… что, вы еврей? ну тем более… Поработали, вижу…
Директор говорит покровительственно:
– Дорогой мой. Знали бы вы мою биографию. Куда там Дюма.
Литагент отвечает без энтузиазма:
– Не знаю, с Дюма я не работал… ну, почитаем…
Почитал и понял, что деньги выброшены зря: нечитабельное сочиненьице получилось. Продать невозможно. О чем автора и извещает с прискорбием.
Но автор вместо скорби проявляет присущую русским агрессивность. За доллар двадцать нашего директора не возьмешь, он уже расправил крылья, как летучий змей. Он уже слегка проконсультировался у русско-еврейского юриста с Брайтона же, как вставить штатничкам перо в нежное место. И извещает кормильца-агента с ледяной учтивостью гангстера, что представил
