в лесу все знает. Берем только березу, не буду объяснять про калорийность, есть и другие достоинства. Сначала выбранную березу пилим двухручной пилой с той стороны, куда она должна упасть, затем с противоположной, береза падает. Дед обрубает сучья, я стою. «Женюшка – побегай, на морозе нельзя стоять». Потом пилим на кряжи по длине дровней. Теперь выезжать на дорогу по снежной целине. Майка напрягается, мне ее жалко. Дед замахивается кнутом. «Дедушка, не стегай Майку!» У деда опускается рука: «Ладно, внучок, Майка вывезет, давай подталкивай». Выехали на укатанную дорогу, теперь легче, но все-таки мы идем пешком за возом. Еще встретился противный овражек, сначала вниз, мы с дедом изо всех сил удерживаем воз, чтобы не наехал Майке на ноги, затем вверх. «Но, но!» А что там «но», Майка, умница, все сама знает.
Наконец видно Мосеево. Темно, изо всех домков дымок вертикально вверх, огоньки керосиновых ламп светят. Не знаю более милой картины, разве у Саврасова что-то подобное есть. Подъезжаем к дому, бабка уже у ворот, рядом и Люся мешается. Дед, усталый и голодный, слегка раздражен: «Саш, где большая тряпка?» – «Да вот она, дед». Этой тряпкой я должен вытереть потную лошадь от ноздрей до хвоста, особенно под брюхом. У деда с бабкой более тяжелая работа по разгрузке. «Саш, тепленькая водичка есть?» – «Ты что, дед, первый год меня знаешь?» Бабка приносит ведро, Майка выдувает его за полминуты. С мороза лошадь холодной водой поить нельзя, заболеет. Затем моя обязанность принести сена в огромной корзине, Майка с удовольствием хрустит. Теперь и нам можно ужинать. В деревне так – сначала обиходь, напои, накорми скотину, а потом и сам ужинай.
«Саш, ну что там у нас есть?» – «Дед – щи да каша пища наша» – «Давай». Впрочем, щи с бараниной, и Люся по привычке вылавливает бараний жир и подкладывает мне. К концу каши слышу – бабка говорит: «Жень, да ты спишь, ложитесь с Люсей у печки, я постелила, и мы ложимся».
Утром просыпаюсь – дед у стола шилом орудует, валенок починяет. Бабка: «Жень, а Райка тебе молочка принесла». Через много лет, поездивши по стране СССР и по заграницам, побывав во многих ресторанах и поедав всякое, включая поганых устриц, ничего я не нашел вкуснее и милее, чем кружка утреннего парного молока с куском черного хлеба, посыпанного крупной солью (третий помол).
Моя учеба.
Когда дед привел меня записываться в первый класс, я уже умел бегло читать, что в те времена да в деревне было большой редкостью. Завуч задумалась: «Так может его во второй класс?». Но я был мал, приняли в первый, и правильно сделали – не нужно опережать возраст.
Учился я всегда хорошо. И семилетку, и речное училище, и институт закончил на отлично. Наверное, сказались и гены, но главное – я брал не только головой, но и попой. Если не получалась задача, я мог просидеть над ней при керосиновой лампе ночь напролет, пока не пойму. Помочь мне никто не мог. 1 сентября всегда ждал с нетерпением, предварительно прочитывая учебники за следующий класс.
Семилетняя школа
