тся»
Акт 1
Англия. Сентябрь 1954 года.
1
Солнечные лучи, настойчиво пробивающиеся сквозь неплотно задёрнутые портьеры, изо всех сил пытались разбудить юную мисс, что, по своему обыкновению, уснула за письменным столом, проведя ночь в литературных изысканиях собственного гения.
Десятки исписанных страниц разметались по бюро, точно пожелтевшие листья на крыльце фамильной усадьбы, от которых в разгар сентября, сколько не мети, не избавиться. Опустевшая чернильница, ютилась у самого края, возле догоревших свечей, принявших чудаковатые формы, коим бурное воображение леди наверняка смогло бы подобрать уместную аналогию. Перо с металлическим наконечником всё ещё лежало в худенькой ручке с длинными, изящными пальцами, запятнанными черничного цвета краской.
Мэри Мильтон была личностью творческой, исполненной идей и размышлений не свойственных девушкам близкого ей возраста. С тех самых пор, как леди научилась читать, мир поэзии и прозы увлёк её столь неистово, что в целом свете было не сыскать страсть более поглощающую и волнующую сердце молодой графини. Впрочем, помимо сочинительства и чтения, леди Мильтон тяготела к театральному искусству. Теория написания пьес интересовала её, разве что самую малость, меньше нежели романов.
Особа, о которой идёт речь, отличалась добросердечностью, излишней романтичностью и способностью видеть даже в, казалось бы, самых закостенелых снобах, положительные качества или те, что могли, пусть частично, но оправдать их гордыню. Порой, разумеется, случалось и так, что леди Мильтон не находила в людях её окружения добродетель отвечающую собственному вразумлению. Подобные открытия огорчали, но и давали пищу для размышлений. А будучи дочерью графа, не обременённой иными заботами кроме как светские рауты, времени, дабы поразмыслить, у Мэри было предостаточно. Тем более обстановка в усадьбе, расположенной неподалёку от Хартфорда, весьма к этому располагала. Почти тысяча акров земли, занятая садами и прогулочными дорожками, небольшой пруд, беседки для праздного отдыха и крытая оранжерея, значились лишь десятой частью владений уважаемого семейства. Но вовсе не благосостояние отца, Мэри считала главным его достоинством, а большое и любящее сердце. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о миссис Мильтон – его нынешней супруге.
Роберт женился во второй раз шесть лет назад. Его первая, и смеется предположить, единственная любовь Джорджиана, почила от воспаления легких, когда Мэри исполнилось восемь. Долгое время граф носил траур, но познакомившись с вдовствующей и крайне предприимчивой баронессой Эрин Бронте, принял решение жениться вновь. Посчитав, что наличие в доме хозяйки благотворно скажется на воспитании дочери. К тому же у баронессы был ребёнок от первого брака, всего на три года младше Мэри – Грейс, не менее добродетельная, но чуть более непоседливая и приземлённая девушка, уверенная, что счастье женщины заключается исключительно в выгодной партии. На чём к семнадцати годам и сосредоточились все её устремления, ежедневно подкармливаемые матерью.
Несмотря на разность взглядов Мэри и Грейс питали друг к другу большую привязанность и теплоту. С Эрин же отношения не складывались абсолютно у всех обитателей имения от прислуги, до собственной дочери. Грейс нередко жаловалась на властность родительницы, что уж говорить о падчерице, от которой, вот уже два года, миссис Мильтон настойчиво пыталась избавиться, забрасывая леди предложениями о замужестве. Увы, её беда заключалась в том, что Мэри не планировала выходить замуж без любви, а Роберт наотрез отказывался принуждать единственную дочь к браку по расчёту.
Чуть за восемь утра, без стука и предупреждения, в спальню старшей дочери Мильтонов вбежала младшая. Грейс была весьма недурна собой, хотя некоторые считали её красоту необычной. Она, точно Венера, сошедшая с полотна Боттичелли, приковывала взгляд благоговейными чертами и сияющей медью в волосах. А вот фигура леди была далека от совершенства, потому как ещё не обрела полноту сладостных форм и без должного обрамления напоминала мальчишескую. Впрочем, это нисколько не преумаляло женственности и грациозности девицы. Пусть нередко она и вела себя совсем как юный сорванец, отчего частенько получала нагоняй от матери, пытающейся создать товар, который в будущем удастся «продать» подороже.
– Боже храни королеву! Ты снова писала всю ночь?
Огненным вихрем, Грейс промчалась через покои сестры и, без лишней скромности, выдернула из-под локтя Мэри лист с сочинённым давеча сонетом.
Леди Мильтон, не успев как следует проснуться, всё же сумела перехватить своё творение, ревностно прижав его к груди.
– Он ещё не закончен, – возмущённо молвила она, через силу открыв глаза. – Который час?
– Четверть девятого, – досадливо отозвалась Грейс, неудовлетворённо поджав губы.
Мэри крайне редко показывала ей свои сочинения, зато всегда
