в бутыли той и вампира останки, жадно впитывают её в себя, хотя уже и не могут, золотой огонь повредил тело столь сильно, что питаться оно уже неспособно на клеточном уровне – остатки чёрного огня позволили её телу принять первые капли крови, получить энергию от них и начать восстановление. И вот, чёрное пламя исчезает окончательно, истратив всё, что ему было доступно, но дело сделано – изуродованное тело обретает плоть, вновь бьётся сердце.
Спустя несколько часов, на пологом склоне лежит девушка, без единой раны на теле. Её лицо прекрасно, её тело, словно Богиня она, и её белые волосы волнами рассыпались по камню…
Её остановившийся взгляд замер, она смотрит в небо – она пытается вспомнить.
– Грядёт Исход. – Вдруг говорит она, и Тень возникает вновь. Девушка поворачивает голову. Ярко-зелёные глаза обращаются к Тени. – Исход не оставит ничего. Дракон – таким будет Исход.
Она вновь смотрит в небо. Ничего. Больше в памяти ничего. Она даже не понимает, что такое Исход…, в душе крепнет боль. Она чувствует, что потеряла нечто очень важное, нечто безумно дорогое для неё. Но что? Она не помнит даже своего имени…
– Имя…, я помню. – Вдруг говорит она, едва заметно улыбаясь.
Тень нависает над ней, но она не обращает внимания.
– Анталия, моё имя Анталия…
Она закрывает глаза, улыбка уходит – её лицо расслаблено, она словно бы спит.
Её сон будет вечен, ибо в этом месте не она решает, когда сюда прийти и когда отсюда можно будет уйти. В этом месте, такие вопросы решать, способен лишь один вампир из сотен прочих.
4.
– Да ебать их в рот! – Взвыл Штык. – Опять! Да вы там ваще охуели???
Никто не отозвался. Он грустно вздохнул.
– Пидоры сука. – Это он второй раз вздохнул, но теперь немного сердито.
Потом обратно помолчал. Поднял руку. Поскрёб пальцем полиэтиленовый мешок. Твёрдый. Ещё и пахнет другим человеком. Вот всегда так. Мой не мой, а вонища остаётся. Впрочем, это для него теперь так, он вампир просто с некоторых пор. А так, наверное, только собака и учует.
– Нет, ну это пиздец какой-то. – Штык приподнял голову, не видно не фига. В мешке-то как увидишь? Свет он не пропускает. Пощупал, чего у него висится там снизу. Нормально, ещё висится, правда, меньше стало, ну это понятно – холодно тут ужас просто.
Пошевелил ногами. Поворочался. Снова поскрёб пальцем в районе замка. Потом напрягся, ухнул и двумя руками как рванёт!
– Аааа! Сука! – Грозно заявил он, разорвав мешок и буквально восстав. Судя по окружению, восстав из мёртвых. Отодвинул края мешка от себя подальше и зябко поёжился.
– Нет, ну в натуре опять такая же хуйня! Пиздец. А такой пиздатый плащик у меня был! А пушки – ебануться можно! А теперь чё? Хуй да душа и больше нет ни хуя, бля…
Снова осмотрелся. Вокруг ничего не изменилось
