внизу.
– А ведь точно, – сказал Семенов. – Т-твою дивизию!..
– Что такое Правдолюб? – подал голос Дреер.
Фрилинг повернулся к нему со странно недоброй усмешкой. Вообще пожилой врач благоволил учителю словесности, несмотря на его Светлую принадлежность. Очевидно, из-за фамилии.
– Допросное заклинание Инквизиторов, молодой человек. Говорят, очень помогало во время следствия по делу магов из «Анненэрбе» в сорок пятом. С одной стороны, крайне эффективно. В былые годы действовало даже на тех ведьм, что выносили обыкновенные методы дознания третьей степени. С другой стороны, показания, данные под его действием, принимаются на Трибунале. Формально это не пытка.
– А на самом деле? – Дреер почувствовал, как голос дрогнул.
Фрилинг пожал плечами.
– Я на себе не испытывал. Вообще я плохо знаю… серую магию. Но насколько мне известно, Правдолюб используется лишь как последнее средство, если вина подследственного не подлежит сомнению. И применяется только к Иным старше пятидесяти лет. Врать или скрывать что-нибудь… делается очень больно. А правду говорить легко и приятно.
– Зар-разы! – прорычал Семенов. – С-сучьи потроха в мантиях.
– Это не Лихо, Петрович, – урезонил Фрилинг. – Он же все-таки ваш… белый, так сказать.
Дмитрий немедленно вспомнил, как за спиной обоих школьных надзирателей ходил стишок «один Серый, другой Белый, два веселых гуся». Он знал, что Стригаль до перехода в Инквизицию был Темным. Сколько ему лет на самом деле, никто не мог бы сказать уверенно. Наверное, знал директор Сорокин, но тот не распространялся.
Стас тем временем уже совершенно затих. Семенов вколол ему обезболивающее, потом успокоительное.
– Этих сволочей надо отсюда поганой метлой, – заключил он, вытащив шприц.
– Мы все под ними ходим, – по обыкновению спокойно заметил Фрилинг.
Ему было лет триста, насколько знал Дмитрий. Фрилинг был выявлен и инициирован поздно, когда ему перевалило хорошо за шестьдесят. Старый циник уже в силу характера не мог быть Светлым. Но людям он никогда не вредил, соблюдая клятву Гиппократа. Напротив, снимал боли у пациентов, забирая весь их внутренний негатив. Даже нервных больных так вылечивал. Эта способность, природы которой до инициации Фрилинг сам не понимал, обеспечила ему в своем местечке славу непревзойденного лекаря и обширную практику. Получился своеобразный симбиоз: Темный маг тянулся к людям, когда им плохо, а те шли к нему, чтобы от этого избавиться. А между делом Фрилинг стал пользовать и своих. Времена стояли хотя и формально просвещенные, но все равно глухие в плане толерантности к разного рода нежити. Оборотни приносили ему собственных детей с какими-либо отклонениями, и Фрилинг постепенно обрел в своей среде редкий опыт.
В годы Второй мировой оказывал врачебную помощь бойцам германского Сопротивления и даже укрывал, отводя глаза тайной полиции. На Нюрнбергском
