на один со своей неустроенной личной жизнью, причем какими бы путями они ни двигались к декабрю.
Словно все новые романы Наташи и Сони разбивались о твердый декабрьский лед, как хрупкое стекло.
И вот уже несколько лет они встречали Новый год втроем в квартире Тамары. Объедались, напивались, рыдали, пели, обзванивали своих бывших любовников, желая хоть как-то им насолить, испортить праздник, а иногда и провоцировали их, зазывая к себе, правда, никогда и ничем хорошим это не заканчивалось.
Тамара на эти проказы смотрела, что называется, сквозь пальцы – она просто развлекалась, глядя на разгулявшихся подруг, жалела их, но помочь ничем не могла, знала, что от мужчин только одни проблемы и несчастья.
Но в январе в жизни Наташи и Сони снова появлялись новые мужчины, а иногда на время возвращались прежние. Но как правило, они все были женаты.
Город Маркс – небольшой, и свободных мужчин не так много, а если и есть, то все какие-то неблагополучные, неустроенные, никакие. И в каждом таком вот ничтожестве (по мнению Тамары) ее подружки пытались найти какие-то положительные черты.
Она уже наизусть выучила все их оправдания:
«Он добрый, когда не пьет». «Он в постели ноль, но душа золотая». «Да он и не спит со своей женой, просто живут под одной крышей, детей воспитывают».
А потом оказывается, что и жены-то у них беременеют, и семейная жизнь такого вот кота-ходока плавно движется, как если бы и не было никакой Наташи или Сони.
Душевные раны залечивали по-разному. То отправятся втроем в областной центр на оперу или в филармонию на какой-нибудь эстрадный концерт. То купят путевку на неделю-другую в дом отдыха или санаторий местного значения, где будут тупо отсыпаться, танцевать вечерами с пенсионерами, ходить на лыжах зимой или на пляж летом.
На море же ездили поодиночке – трудно было запланировать отдых втроем, то отпуска не совпадали, то у кого-то денег не было.
А денег не было, в основном, у Наташи Кравченко. Все заработанное ею (а это небольшая зарплата медсестры плюс подработки уколами) она тратила на дорогую косметику, особенно помаду, да шерсть для вязания.
Ее шкаф в спальне просто забит был свитерами, кофтами и шалями с носками, которые она беспрестанно вязала.
Часть из них она раздаривала подругам или любовникам, остальное копилось и ждало своего часа.
Вязание стало для нее настоящим наркотиком. Когда бы к ней ни пришли, она встречала всех в толстом свитере или кофте, на диване – несколько незаконченных вязаных работ, повсюду спицы, клубки шерсти, и губы всегда ярко накрашены, даже когда их никто не видит и она дома совсем одна.
Соня же своим маникюром (особенно педикюром) зарабатывала больше Наташи, деньги копила, а накопив, спускала на духи. На ее туалетном столике всегда стояло несколько флаконов с драгоценными ароматами. Она разбиралась в брендах, знала, где, в каких интернет-магазинах и когда будут скидки, следила за этим, и когда получала
