style="font-size:15px;"> – Я извинюсь! – вскочил директор. – Я ее догоню!
– Вы лучше телеграмму дайте.
Бонифаций, он очень смелый. И сердитый. Он даже нам всем раздает, если надо, подзатыльники. Но пусть только попробует тронуть нас кто-нибудь посторонний. Он тут же становится грозным львом. Недаром его Бонифацием прозвали. Ну, еще и из-за прически. Такая вся в мягких кудряшках, будто над копной сена ураган промчался.
В общем, глупая, но поучительная история. Которая в тот же день получила продолжение. Еще более глупое и поучительное.
Вечером Алешка и дядя Федор занимались с его машиной. И тут кто-то подошел сзади и схватил Алешку за ухо. Это был (или была?) Скарлатина.
– Если ты, щенок, – прошипел он (или она?), – еще раз подойдешь к Шурику, я оторву тебе оба уха. Врубился?
– Не надо, – спокойно сказал дядя Федор. – Что с мальцом воевать? Он еще молодой, ухи быстро отрастут. Вы лучше его бате уши оторвите. Вон, как раз он подъехал.
У нашего подъезда остановился папин навороченный служебный джип. Из него вышли папа и еще один офицер, оба в камуфляжной форме. Папа что-то сказал своему сотруднику, и тот отдал честь и уехал.
– А где он? – вдруг спросил дядя Федор. – Куда Скарлатина делся? – И даже заглянул под машину.
Алешка посмотрел по сторонам, потом на асфальт:
– Даже лужи от него не осталось.
Эх, если бы у всех нормальных детей были бы в папах полковники полиции!
Но это еще не все. Мы уже собирались пить чай, как кто-то позвонил в дверь. Алешка открыл. Это приперся Диакеза.
– Я это… Как его… Извиняюсь.
– «Извиняюсь», так не говорят, – поправила его мама. Она на всякий случай возникла в прихожей. – Самому себя извинить нельзя, тебя должны извинить другие. Те, кого ты обидел.
– И вообще, – сказал Алешка. – Ты не по адресу. Иди к Серегиным. – И захлопнул дверь.
С этого дня очень многое изменилось.
Диакеза почему-то стал подлизываться к Маринке. Даже пригласил ее в гости.
– Я к чужим людям, – сухо ответила она, – в гости не хожу.
– Да, – обидчиво проныл Диакеза, – к Оболенским-то ходишь.
– Мы ей не чужие, – сказал Алешка.
Но Диакеза не отставал. Он тоже начал таскать из буфета булочки и сникерсы и ухаживать ими за Маринкой. Маринка посоветовалась с Алешкой и сказала Диакезе:
– Ладно, я тебя прощаю. Хочешь со мной дружить – таскай сосиски.
А дядя Федор уже начал ворчать:
– Я энти сосиски уже в морозилку кладу. Мы с ними не справляемся.
А еще через некоторое время Диакеза стал напрашиваться в гости к Серегиным.
– Я очень геологию полюбил, – ляпнул он. – Всякие ископаемые. И месторождения.
– Любил бы он их где-нибудь в другом месте, – пожаловался мне Алешка. – Что-то тут, Дим, очень подозрительное.
Да, я вспомнил.
