ответила мне дочка, фразой, не означающей ровным счетом ничего.
– Тебе по-прежнему нравится у папы?
– Да, конечно. Здесь все очень красиво.
– Ия, я не об этом тебя спрашиваю. Тебе там хорошо?
– Да, хорошо.
У меня было ощущение, что я соскальзываю с невысокой, но очень гладкой и скользкой горочки. Шажок – и назад, еще шажок – и оступилась, чуть не упала…
Я никак не могла ухватить Ийку, проникнуть в ее маленький, несчастный домик, куда она залезла, повесила нехитрый замочек и сидит там одна, страдает.
– Мне нужна твоя помощь, Ия, – решила я зайти с другой стороны, вдруг она хотя бы заинтересуется.
– Я не могу сейчас никому помогать, мама. Ты не понимаешь? Мне и так…
– Что?
– У меня нет времени. Извини. Очень дорогой разговор.
– Для тебя бесплатный, Ия, – вздохнула я.
– Для тебя дорогой, мам, – четко ответила мне Ийка. – У тебя же всегда нет денег. По сто рублей на телефон кладешь.
От каждого ее слова мне становилось физически больно, как если бы кто-то пинал меня носком ботинка то в колено, то в спину, то в плечо… Никогда раньше она так со мной не говорила, никогда. Но значит, она об этом просто молчала. Думала и молчала. Смотрела на меня прекрасными прозрачными глазами и ненавидела. За нашу бедность, за мою несостоятельность. Какая разница, сколько детишек я вылечила за год от соплей и вирусных инфекций? Если я свою собственную дочку упустила, довела до того, что она ушла из дома! Да куда – к мачехе! Жить в богатом красивом доме и зарабатывать там свою сиротскую копеечку…
Странно, как все странно. Понятно, что воспитать человека сложнее, чем, скажем, испечь булочку – положил тесто в духовку и точно знаешь, что через двадцать пять минут испечется булка. А с человеком… Вкладываешь одно, а получается другое, совсем другое.
– Иечка. Тебе нужно завтра идти в школу, ты помнишь? Что вы там решили со школой? Ты будешь ездить в свою?
– Можно я тебе не буду говорить, мам?
– То есть как?
– Мы еще не решили. Марина говорит, что мне вообще учиться не надо. Некоторые модели даже восемь классов не закончили. А зарабатывают по пять тысяч евро за показ.
От ее глупого, детского, безапелляционного тона, от невероятной чепухи, которую она уверенно произносила, повторяла за неведомой мне и, похоже, не очень честной Мариной, у меня застучало в висках.
– Ийка… Это… это неправда! Послушай меня! Нельзя бросать школу, понимаешь? Какие модели? С чего вдруг ты – и модели? Ты хочешь стать моделью?
– Конечно. А кто ж не хочет?
Я представила, как моя тоненькая, невысокая Ийка пожимает своими худенькими плечиками и сдувает со лба светлую челку. Модель…
– Ия…
Так, нет. По телефону все это не скажешь. Надо сказать главное.
– Хорошо.
