style="font-size:15px;"> – Ты слишком ценишь жизнь, чтобы сорваться вниз. По глупости, никогда не совершишь подобное.
Я промолчала, понимая всю правоту Людовика. Я любила жизнь и самостоятельно, пусть даже из вредности, не собиралась проверять сказанную теорию, идя наперекор не только Людовику, но и самой себе. Я осторожно стала продвигаться к окнам. Я не хотела подходить к сорванным волосам, беззаботно валяющимся в углу. Думала, Людовик сам их осмотрит, когда заметит. Мне самой брать грязные волосы без одетых на руки перчаток боязно.
Половицы пола скрипели, создавая произвольную, никем раньше не сыгранную музыку. И, если классическая музыка меня успокаивала, заставляя расслабиться и ни о чем не думать, то эта музыка навивала тоску и раздражала. Ведь включенную классическую музыку можно выключить в любой момент или переключить на более интересную мелодию, а здесь, в этом доме, такой способ ,увы, не работает.
Окон на этаже оказалось два. И это лишь в той комнате, в которой мы находились ближайшие минуты. Зная по собственному опыту, заброшенные дома и разгромленные в них квартиры соединены между собой. На одном этаже, не переходя в другой подъезд, реально спокойно обойти квартиры четыре. Логика напарника иногда дает сбой. Видимо, он не знаком с миром заброшек и не знает всех тонкостей осмотра (в моем случае) окон. В любом случае, я осмотрю остальные окна лишь по приказу, а не по собственному хотению. Если здесь что–то есть, то оно там, где я нахожусь.
– Яна! – Крикнул Людовик из соседней комнаты. – Найди мне тело!
– Ты успел его потерять и остаться в живых?
– Тело не мое. – Фыркнул напарник. – Девочки.
Я закатила глаза, понимая неизбежность задержаться в здании на подольше. Раз существует свежий труп, значит, Людовик позвонит Олегу, прося разрешения на привоз тела в наш морг. Получив разрешение, Людовик сделает еще парочку звонков, а после увоза тела, нас заберут в офис на совещание. Стандартная процедура, которая на этот раз может привести меня к отстранению от дела. За год я успела изучить повадки друга. Он никогда не станет намекать на отстранение просто так. Есть намек, значит, есть причина. Там, где покоится причина отстранения, нахожусь я. Все должно происходить когда–то в первый раз.
Я осторожно пошла мимо окон на звуки ругани Людовика. Он бранился знатно, и, временами, мне хотелось смеяться в голос. Некоторые его непристойные слова стояли не к месту, но, напарника это никак не беспокоило, а я держала язык за зубами, прикусывая его зубами. Я вышла в небольшой коридор и свернула в просторную комнату, споткнувшись от увиденного. Теперь смех пропал, и я понимала всю выслушанную брань Людовика. Моему взору предстало сердце. Это сердце, сделанное из расчлененных рук и ног девочки, впечатляло и ужасало. Чем больше я смотрела на сердце, не до конца понимая, как руки и ноги держались друг за друга так, чтобы не упасть пластом на пол. По– середине рук, показывающих небольшую выпуклость, свисала голова жертвы без волос. Голова крепилась к фалангам пальцев
