вон, всякие школы штампуют, а потом на работу этих бездарей с их апломбом смотреть стыдно. Помнишь, два года назад, к нам Капитан пришел учиться, так тот понимал, что капитаном надо стать, пройдя все ступени и прочувствовав все на себе. Наш матрос, например, мало чему научился, а разговоров много, да еще про кругосветку. Придет еще, значит, понял. Ладно, давай спать. Тебе завтра на закупки. Бери такси и поезжай в глубь острова. В порту все дорого. А я тут все приберу, маршрут проработаю, прогноз запрошу, лодку проверю.
– Все ты правильно говоришь, Кэп. Кому дано, тому дано!
– Боцман, ты на меня не обижайся, я к тебе очень хорошо отношусь, но спрашивать буду, потому что хочу, чтобы ты лучше был.
Боцман, как по команде, захрапел. Он вообще обладал таким свойством, что мог мгновенно засыпать, и готов был постоянно прикладываться и спать, спать, спать. Кэп усмехнулся, глядя на Боцмана, и вышел в кокпит, потом прошел на бак, и присел. Стал прислушиваться к дыханию океана и рассматривать звезды. Ощутив ночную прохладу, передернул плечами, хотел позвать Боцмана, но вспомнил, что тот уже спит. Подумал, что он человек неплохой, безобидный, но абсолютно не технического склада ума – гуманитарий, одно слово, да еще в добавок – пофигист, разгильдяй, не очень внимательный и не очень разбирающийся в парусном деле, а в остальном ему нет равных, и он растет. Вдруг вспомнил разговор с ним и улыбнуло:
– Боцман, скажи, а зачем ты постоянно лицо кремом мажешь?
– Это Вы женаты, а мне еще предстоит и вообще, я привык, я же раньше лицом работал
Кэп к нему привык, ценя положительные стороны и нещадно борясь с отрицательными, коих, по его мнению, было слишком много, чтобы Боцмана оставить в покое и не гонять. Когда он доставал Боцмана придирками и поучениями, тот отыгрывался на матросах и это было воплощением вертикали власти, только не в стране, а на яхте. Главным отличием, правда, было отсутствие мздоимства, поборов и стремление сделать все лучше для общего блага экипажа лодки. Соскочить-то никто не мог посреди океана, вот и старались все на общее благо, значит и свое.
Вскоре Кэп задремал и приснился ему дом, с огромными окнами на все четыре стороны на взгорке посреди поля. Вокруг дома стояло несколько деревьев и никакого забора, а поле до горизонта. На поле росла трава и полевые цветы, по которым неспешно, волнами проходил теплый ласковый ветер, создавая волнение, как на море. По полю к дому с венком на голове шла его дочь, а они с женой обнявшись стояли на открытой веранде и ждали, когда она подойдет. Его длинные, седые волосы, которые трепал ветер, и седая борода окаймляли загорелое лицо. Солнце было высоко. Где-то, совсем рядом, пели птицы, пахло разнотравьем. На душе было легко и спокойно.
На утро, проводив Боцмана на закупки, Кэп занялся изучением карт погоды, запросив их через спутниковый телефон в интернете, и в офисе порта, и через приемник синоптических карт.
– Много информации, веревок, парусов, запасов и якорей не бывает, – любил он говаривать.
Изучив
