смертные. В сущности, он сделался живым символом мощи и агрессии Рима. Цезарь так крепко держит в руках вожжи всей римской политики, что его убийство может привести лишь к анархии – и, быть может, к падению Римской республики.
Разумеется, не в первый раз Юлию Цезарю желают смерти. Рим населяет около миллиона человек, непредсказуемых и скорых на гнев. Цезаря здесь знают все – и большинство обожает. С пятнадцати лет, когда отец его внезапно умер, застегивая сандалию, Цезарь отважно встречал одно испытание за другим с единственной целью – добиться успеха. Каждая битва делала его сильнее, с каждой победой, завоеванной потом и кровью, росла его слава – и сила.
Но по силе и славе ни один его день не мог сравниться с 10 января 49 года до н. э.
Цезарю пятьдесят: он прославленный полководец, бóльшую часть прошедшего десятилетия провел в Галлии, подчиняя власти Рима местные племена и обогащаясь при этом. Солнце заходит. Цезарь стоит на северном берегу вздувшейся, наполовину покрытой льдом реки, называемой Рубикон. За спиной у него четыре тысячи тяжеловооруженных солдат из Тринадцатого Парного легиона: закаленные в боях воины, последние девять лет служившие под его началом. В четырехстах километрах к югу – Рим. По Рубикону проходит граница между Цизальпинской Галлией и Италией – или, что вернее для нынешнего положения Цезаря, между свободой и изменой.
Войны Цезаря опустошили Галлию. Из четырех миллионов человек, населявших эту страну, раскинувшуюся от Альп до Атлантики, миллион погиб в битвах, еще миллион был обращен в рабство. Захватив Укселлодун, город на реке Дордонь, близ современного Вейрака, Цезарь отрубил руки всем, кто сражался против него. А после эпической осады Алезии, на холмах близ нынешнего Дижона, захватил крепость, которую защищали шестьдесят тысяч человек и мощные оборонительные сооружения в 14,5 километров длиной. Высокие башни, воздвигнутые инженерами Цезаря, позволили римлянам обозревать все это сверху, а лучникам – осыпать вражеские силы дождями стрел. Галлы оказались в ловушке: чтобы выбраться из осажденного города, им следовало преодолеть простреливаемую зону.
Когда в городе стала заканчиваться еда, галлы под командованием легендарного полководца Верцингеторикса позволили выйти из города женщинам и детям, чтобы римляне накормили их. Доброта этого поступка была сомнительной – женщин и детей далее ожидала жизнь в рабстве; но лучше уж так, чем умереть голодной смертью в осажденном городе. Однако Цезарь не позволил этим ни в чем не повинным людям пересечь римские укрепления. Мужья и отцы смотрели со стен, как их жены и дети, запертые на узкой полосе ничейной земли, жуют траву, пьют росу и медленно гибнут от голода и жажды. Звать их обратно в город было бессмысленно – там ждала такая же смерть. Прибавив к жестокости оскорбление, Цезарь не позволил галлам забрать тела умерших для погребения.
Но страшнейшую свою жестокость – ту, за которую враги его в римском Сенате сейчас требуют отдать
