ноль. Инструктора той роты бились в истерике.
Затем этот пацан куда-то исчез.
– Не иначе перевели в Кремлевский полк,– сказал по этому поводу Витек. – У меня двоюродный брат там служил. Тоже ходит как автомат. Честное слово!
По субботам, сразу после завтрака, в роте начиналась большая приборка. Они проводились каждый день – утром и вечером, но эта была особенной.
Матрацы скатывались и при ясной погоде выносились на плац, для проветривания, все помещения, особенно умывальник с гальюном, драились и мылись до посинения. Скребками, щелоком и машками*.
Но самым впечатляющим зрением была натирка дубового паркета в кубриках. Сначала его покрывали мастикой, а когда та подсыхала, в ряд становились несколько курсантов, ставили ногу на шерстяные полотерки и вперед.
Точно так, как в фильме «Чапаев», когда ординарец натирал полы в кабинете генерала.
Спустя час, паркет становился зеркальным.
В школе вообще культивировали чистоту, в том числе в отношении курсантов.
По утрам, перед разводом на занятия, инструктора всех выстраивали по сменам и осматривали.
И если ни дай бог у кого была грязная роба, несвежий синий воротник (звался гюйс) или не чищенные гады, сразу следовал наряд вне очереди на службу или работу.
В первом случае стоять дневальным по роте (ночной сон четыре часа) а во втором драить гальюн или умывальник до трех ночи.
Действовало безотказно.
Когда приборка завершалась, появлялись старшины, они в это время обычно «забивали козла»* в своей комнате и принимали работу. Если что ни так, заставляли повторять.
Затем приборка заканчивалась, проветренные постели доставлялись с улицы в помещение, обтягивались, и следовала команда «на обед». Туда рота шла по коридору третьего этажа, пронизывающему всю казарму. Причем вольным шагом.
Десяток лет назад, в одном из военно-морских училищ Ленинграда, вот также, но строевым, шла на обед рота курсантов. И бац, провалилась вниз на этаж. Командование тут же сделало выводы.
После обеда следовал час отдыха, а потом собирались в баню.
Для начала дневальные притаскивали из каптерки свежее постельное белье в мешках, и мы перестилали кровати. Второй ходкой приносились такие же тельники и кальсоны. Все доставлялось из прачечной.
Далее прихватывались туалетные принадлежности, рота одевала шинели с шапками, и по команде выбегала на плац.
А оттуда строем, через ворота, в город, с интересом пялясь по сторонам и вдыхая воздух свободы.
Шире шаг! Па-адтянись! – время от времени орал кто-нибудь из старшин, следовавших сбоку строя, по тротуару.
Баня находилась в получасе хода от школы, в пятиэтажном, красного кирпича здании.
Заходили с черного хода, по команде, точнее забегали. По трапам (так звалась любая лестница) курсантам надлежало передвигаться только так.
Сначала вламывались в длинную, с деревянными крашеными диванами раздевалку, стараясь
