что кому-нибудь из вас удастся сегодня улететь в Ленинград».
Курсанты шагают, держа под мышкой свертки с новой парой белья, чистым полотенцем и прочими «мылорыльными» принадлежностями. Урманов идет рядом с Гвоздевым. Тот, полуприкрыв глаза, кажется, спит на ходу… Урманов мечтательно вздыхает. Ему вспоминается детство, далекий и родной северный городок. Там, недалеко от его дома тоже была баня. Он с друзьями иногда ходил туда… Конечно, дома под душем тоже можно помыться, но баня… Это особое удовольствие. Для некоторых – устоявшийся ритуал.
Урманов вспомнил, как каждую пятницу, прямо с утра, тянулись к банному комплексу вереницы местных мужчин. Так было заведено: попариться, потом выпить пивка или чего покрепче, посидеть, поговорить… Мальчишкой еще застал он то время, когда приходили в баню много повидавшие, старые фронтовики. Убеленные сединами, важно и неторопливо поднимались они на парной полок. Молодежь с готовностью теснилась, уступая им место… В бане все равны и на голую грудь орденские планки не нацепишь. Но их иссеченные пулями и осколками тела говорили о многом. Мальчишки украдкой поглядывали на эти страшные боевые рубцы и мысленно представляли их на поле боя. Они были настоящими героями, эти Кузьмичи, Ивановичи, Петровичи… Казалось, сама эпоха оставила на них свои особые отметины, как ставят пробу на золотых слитках.
– Подтянись! Шире шаг!
Колонна втягивается в банный дворик. Здесь еще ни души… Баня начинает работать с девяти часов. До этого времени курсанты уже должны помыться.
Подъезжает ротный старшина Гладченко на командирском УАЗике. Два курсанта выгружают из машины объемные баулы, набитые новыми байковыми портянками. Сонный сторож, гремя ключами открывает навесной замок и пропускает их внутрь. Следом, один за другим, ныряют в ласковое банное тепло продрогшие на морозе курсанты.
Урманов, Гвоздев и Кольцов, скинувшись на троих, покупают у сторожа сухой березовый веник. Потом встают в очередь за новыми портянками. Прапорщик Гладченко контролирует процесс, а выдает их – ротный каптерщик, курсант Гомзиков.
– Дай мне вон те, с краю, – просит Кольцов.
– Бери любые, они все новые, – невозмутимо роняет каптерщик.
– Да, а в прошлый раз кто мне рваные впарил?
– Ну, так заменили же…
– Заменили, – недовольно морщится Кольцов. – А если бы вовремя не заметил? Ходи потом с дыркой на пятке.
– Да какая разница, – парирует Гомзиков. – Все равно они новые только до первых полевых занятий. А там…
Каптерщик прав. Новыми, безупречно белыми и нежно-мягкими портянки оставались недолго. Но хоть полдня в такой роскоши походить – и то за счастье.
Выстывшая за ночь баня была еще как следует не прогрета. Однако курсанты не замечали этого. Быстро скинув в расстеленную на полу простынь старое белье и портянки, они шумной гурьбой устремились в моечное отделение.
Кольцов замочил веник в тазу
