доценты живут на проценты – продают за рубли, покупают за центы! – Рэд всегда шутил. Улыбался, мол, что ж поделаешь. Щёки небритые, мягкие, с ямочками. Волосы растрёпаны, видно, что холостяк… «Вот она, правда жизни, мы с тобой, бродяга, не горюй!» – читалось в глазах сочувственных прохожих.
– Все наши духи служат людям. А ты, Рэд, отбираешь деньги. Люди их так любят!
– Я тоже служу людям, Люся. Тот, кто поверил мне и подал милостыню, чувствует себя добрым. Это приятно.
– А те, которые поняли, что ты их обманул?
– Они получили опыт.
– А те, кто вообще не подают?
– Они думают, что умны. Вот видишь, Люся! Все довольны, пообщавшись со мной, но по разным причинам.
Рэд любил «Комсомольскую» в час пик. Дребезжали тележки приезжающих и отъезжающих – народ катил на площадь трёх вокзалов, чтобы избрать свой. В танце Пустоты Люся видела их пути – твёрдые, прямые, неуверенно-волнистые, таинственно-пунктирные линии человеческих судеб. Оказывалось, у каждого есть судьба. Рэд говорил, что у них с Люсей судьбы нет. Есть только радость и подземный ветер, бездумный и бездушный, тот же, что дул во времена гномов и подземных королей, если, конечно, были такие времена.
На «Комсомольской» Рэд останавливался и, задрав голову, глядел на потолок, на Ленина, купавшегося в золотых брызгах.
«Комсомольская» – станция – дворцовый зал. Нарядные жёлтые потолки с белыми узорами, напоминающими крем на торте. Ночью Люся забиралась на люстру и покачивалась на ней, на огромных, массивных качелях…
– Слезь с Люсьтры, – шутил Рэд, заметив Люсю под потолком.
Иногда Рэд садился на балюстраду, там, где переход на Сокольническую линию, и задавал пассажирам вопросы о смысле жизни, а иногда кричал приезжим с чемоданами:
– Добро пожаловать в Москву!
Рэда преследовали. Полицейские три раза забирали его, но каждый раз испытывали странные ощущения.
– Что вы делали в момент задержания? – спрашивал полицейский и зевал, и как-то странно расслаблялся, и ему не хотелось допрашивать этого милого парня в растянутом свитере. Хотелось молчать и улыбаться. А ещё – летать, да, парить под потолком в позе лотоса, и мысль о полёте оказалась особенно навязчивой…
Все угрозы гасила его улыбка, она поглощала любую злобу. Люся наблюдала Рэда за стеклом будочки на «Полежаевской». Сперва дядя в форме выглядел недружелюбно. Затем на его лице проступила растерянность, – как у человека, который не помнит, где проснулся. Наконец, Рэд залевитировал – оторвался от кресла и вылетел из будочки, напевая тягучий, бархатный «оммм».
На прошлой неделе на «Пушкинской» к Рэду привязались двое парней.
– Чё-то мы тебя не знаем. Ты под кем будешь?
– Под богом.
Рэд откинул парня двумя точными движениями – в грудь и ниже живота. Другому дал в челюсть. Рванул в переход, с криком в толпе расчищая дорогу.
