я пойду, а?
– Да, свободен, – мотнула головой на выход. – И не кури больше, понял? Увижу, уши надеру.
Он не двинулся.
– Ну?
– А плеер?
– Завтра отдам.
– Э-э-э…
– Чш-ш! Чего ты орёшь? Говорю – завтра! На вот, – сунула руку во внешний кармашек сумочки, вынула мятый косарь, – считай, напрокат взяла. Нормально?
Он хотел деньги, это было видно. Но и за плеер боялся. Наверное, у старшего брата стянул.
– Тём, ну я его сожру, что ли? Верну, серьёзно. Я тебя когда-нибудь обманывала?
– Не.
– Ну и всё. Давай, давай. Утром ещё штукарь накину, идёт?
Тот, чуть замешкавшись, всё-таки кивнул.
– Ну и всё, – протянула ему ладонь, – по рукам?
– По рукам! – А уходя, обернулся: – Только там это, перемотка не работает. На карандаше надо.
– Не ссы, разберусь.
Да, без карандаша было хреново. Крутить на пальце вообще не то – только ногти обдирать. Да и медленно слишком. В поисках чего-то поудобнее забрела на кухню. Подфартило – на подоконнике лежала картонная папка «Дело №», полная газетных вырезок с рецептиками, тетрадных листов – чистых и исписанных, ну и шариковая ручка. Перемотала кассету немного назад, упёрлась лбом в треснутое стекло окна, закрыла глаза…
Качество реально херовое, писал так, «через комнату», то есть, просто поднеся мафон, или на чём он там, к телевизору. К тому же, похоже, поверх другой записи. Так что на фоне не только тётя Марина – Тёмкина мать вполголоса материла дядю Витю – отца, но ещё и иногда прорывались звуки «нижней» песни. Но в целом…
С первых нот – хриплый, немного ленивый такой саксофон с хулиганским характером. Прямо по нервам! Незамысловатый мотивчик вступления, но от него быстрый, просто мгновенный какой-то позитив. Словно в душу фонариком посветили. Жаль с текстом засада. Ужасно хотелось понимать, о чём напевает своим бархатным голосом Бутусов – ведь он ну просто не может о херне! – но, блин, слишком много шума фоном!
«Я просыпаюсь…/непонятно/… я просыпаюсь…/долго непонятно/…ичто в живых остались только мы с тобой
Фу-у-ух, ворох мурашек, волоски на руках дыбом. Блин, как это можно вот так – одним, двумя словами душу подцепить, а?
«И что над нами…/непонятно/…воды, и что над нами…/непонятно/… не хватит на двоих. Я лежу в темноте»
И припев – такой прозрачный и точный. На поражение:
«Слушая наше дыхание, я слушаю наше дыхание. Я раньше и не думал, что у нас на двоих с тобой одно лишь дыхание. Дыханье… Сука, ты Вить, понял?» Я невольно рассмеялась – тётя Марина не вовремя вклинилась, конечно…
Раз за разом слушала и мотала, слушала и мотала – и час спустя разобрала уже практически весь текст. А ещё обнаружила, что изрисовала почти все пустые тетрадные листы из папки с рецептами. Маленькие, но тщательно прорисованные почеркушки – какие-то люди, киты, птицы. Кто был на этих рисунках? Не знаю, но думаю, что я-то точно там
