боя – это дух войска.
Андрей Болконский объясняет это накануне сражения Пьеру:
«Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку, вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате. <…> Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? <…> Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, <…> и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!» (Т. 3. Ч. 2. Гл. XXV. С. 182).
Кутузов, этот старый человек, настолько опытен и мудр, что не заблуждается насчет своих сил; он знает, что их нет, чтобы командовать армией перед лицом смерти. Теперь его главная задача – следовать духу и высшей воле народа, не сбиваясь с курса, что бы ни происходило. Это невероятно трудно, пожалуй, самое трудное из всего, с чем приходится Кутузову иметь дело:
«Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти. Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела (Т. 3. Ч. 2. Гл. XXXV. С. 216).
Зная о своем бессилии, единственное, что может Кутузов, – это доверять народной силе и не мешать проявляться в нужном ей направлении. Если с военным советом и императором он научился хитрить, то народ не обманешь:
«Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке <…>. Он не делал никаких распоряжений, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему. „Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем“, – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что-то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его» (Т. 3. Ч. 2. Гл. XXXV. С. 216).
Кульминационный момент романа – получение Кутузовым вести об оставлении
