а потому слегка задергалась, когда Страйк предложил ей пройтись. Но вскоре она сняла с него все подозрения в низменных намерениях. Долгий путь до этого района они, по сути, проделали молча; Страйк явно думал о своем и лишь изредка сверялся с картой.
Когда они дошли до Олдербрук-роуд, он все же высказал одну просьбу:
– Если заметите или сообразите нечто такое, что я прошляпил, обязательно скажите, ладно?
Робин даже затрепетала: она гордилась своей наблюдательностью, недаром у нее с детства была мечта, которая пока не сбылась, но для этого великана, шагавшего рядом с ней, стала делом жизни. С умным видом она принялась разглядывать улицу из конца в конец, пытаясь представить, что можно делать в таком месте около двух часов ночи, в мороз и снегопад.
– Сюда, – указал Страйк, не дав ей возможности отличиться, и они бок о бок двинулись по Беллами-роуд.
Улица исподволь сворачивала влево, открывая примерно шесть десятков домов, почти одинаковых, с блестящими черными дверями и короткими перилами по обеим сторонам чисто-белых ступеней, на которых стояли кадки с затейливо подстриженными вечнозелеными растениями. Кое-где виднелись мраморные львы, а также латунные таблички с именами и профессиями жильцов; в окнах верхних этажей светились люстры, а одна дверь стояла нараспашку, открывая черно-белый кафель пола, выложенный в шахматном порядке, картины в золоченых рамах и георгианскую лестницу.
На ходу Страйк обдумывал информацию, которую Робин утром нашла в интернете. Как он и подозревал, Бристоу покривил душой, сказав, что полиция даже не пыталась разыскать Бегуна и его пособника. Среди многочисленных, зачастую экзальтированных текстов, сохранившихся в интернете, затесались призывы к тем двоим выйти на связь с полицией, но результатов, похоже, это не дало.
Страйк, в отличие от Бристоу, не находил в действиях полиции никаких упущений. А сработавшая автомобильная сигнализация доходчиво объясняла, почему парни дали деру и не спешили о себе заявлять. К тому же Бристоу, вероятно, плохо представлял качество съемки: камеры видеонаблюдения, как подсказывал богатый опыт Страйка, зачастую выдавали мутное черно-белое изображение, которое не позволяло даже приблизительно установить внешность человека.
А еще Страйк заметил, что Бристоу ни в своих записях, ни в личной беседе ни словом не обмолвился об анализе образцов ДНК, взятых в квартире его сестры. Вероятно, следов чужой ДНК обнаружено не было, коль скоро полиция с такой готовностью исключила Бегуна и его пособника из числа подозреваемых. Однако Страйк прекрасно знал, что с готовностью отбросить такую «мелочь», как анализ ДНК, можно и без злого умысла: если ты, к примеру, допускаешь возможность контаминации, а то и умелое заметание следов. Если видишь только то, что тебе удобно, и закрываешь глаза на нежелательные, упрямые факты.
Впрочем, результаты утреннего копания в «Гугле», вероятно, объясняли, почему Бристоу зациклился на Бегуне.
