часам, был утерян еще в конце девятнадцатого века.
Раз уж зашла речь о советском периоде, невозможно не упомянуть часы, подаренные рабочими Путиловского завода товарищу Сталину к пятнадцатой годовщине октябрьских событий семнадцатого года. Сами путиловские рабочие технологией изготовления часов с кукушками не владели, а потому заказали их германским пролетариям-часовщикам. Те сочинили механизм, у которого главным действующим узлом была точная копия носового орудия крейсера «Авроры», стрелявшая каждый час холостыми зарядами. Специальная комиссия, осматривавшая все подарки Сталину, пришла в ужас от действующего корабельного орудия, пусть и крошечного, стреляющего холостыми. Приказано было в срочном порядке всё переделать. Переделали. Вместо пушки выскакивал Ленин и, размахивая кепкой, что-то картавил. Когда разобрали, что он там картавил… Потом, в девяностых годах, всех, конечно, реабилитировали.
Часы с кукушкой настолько прижились у нас, что Россию с полным правом можно считать их второй родиной. Есть в музее такие модели часов, которых и в самой Германии нет. Часовщиками Первого московского часового завода по просьбе одного из наших космонавтов был разработан специальный орбитальный вариант часов. Хотели было даже запустить его в серию, но, к сожалению, часы, хоть и были сделаны с отменным качеством, не выдержали испытаний – кукушку в условиях невесомости все время тошнило мелкими винтиками, пружинками и гаечками, а чугунные гирьки и вовсе не могли найти себе места.
Рядом с космическими часами находятся еще одни редкие часы, сделанные неизвестным мастером этого же завода в свободное от работы время из сэкономленных для личных нужд деталей. Взяв самые обычные, серийные часы, он заменил кукушку женской фигуркой в бигуди и кухонном фартуке. Каждый час эта женщина, по воспоминаниям близких друзей мастера очень похожая на его жену, произносила какую-нибудь новую фразу. К примеру, в половине второго она могла просто выкрикнуть: «Бездельник!», а уже в два часа сказать целое предложение вроде: «Куда дел зарплату?!» К одиннадцати вечера она высовывалась по пояс из дверки и механическим голосом бормотала: «Мне завтра рано вставать», а в полночь – «Голова болит…»
Невозможно в столь кратком рассказе даже мельком упомянуть обо всех заслуживающих внимания экспонатах. Всё же задержимся напоследок возле неприметных часов, мимо которых обычно проходят даже те любознательные посетители, которые фотографируют чаще, чем моргают. Грубо сделанные, эти часы напоминают самые первые немецкие «механизмы» с нарисованным циферблатом и гвоздиками-стрелками. Нет в них никакой кукушки, и даже дверца, из которой она должна выскакивать, нацарапана нетвердой, наверное, детской рукой на фанере, точно очаг в каморке папы Карло. К палочке, прибитой перпендикулярно дверце, пластилином кое-как прилеплены видавший виды поцарапанный одноногий оловянный солдатик и картонная танцовщица. Ничего они не говорят ни каждые полчаса, ни
